9 ноября в Ульяновске впервые стартовал Фестиваль актуального научного кино, организуемый сетью информационных центров атомной энергии. В рамках фестиваля жители Ульяновска и Димитровграда могут не только посмотреть 11 специально отобранных научных фильмов, но и посетить публичные лекции и другие просветительские мероприятия. Одним из выступающих на них экспертом стал научный сотрудник ГНЦ НИИАР Павел Буткалюк, победитель Science Slam с выступлением «Радиация – наш друг или враг?». В преддверии ток-шоу “Разберем на атомы: научные ошибки”, в котором примет участие Павел, мы встретились с ним, чтобы поговорить о безопасности современных ядерных технологий.
- Павел, вы – житель Димитровграда, научный сотрудник ГНЦ НИИАР. Каково в вашем городе отношение к этому объекту, есть ли у жителей страх возможных негативных последствий от проживания вблизи центра?
- В городе отношение к НИИАРу в целом положительное, так как институт – это, можно сказать, лицо города, отличительный признак города. Он обеспечивает рабочие места, задает планку для уровня образования и культуры горожан, а также снабжает часть города электричеством, зимой дает отопление. Да, необоснованные страхи у отдельных граждан есть, но в самом городе их даже меньше, чем в том же Ульяновске. Просто сотрудники института ведут просветительскую работу среди граждан, рассказывают про преимущества и безопасность атомной энергетики. В краеведческом музее периодически действует экспозиция, посвященная НИИАРу. На объектах института, в том числе на реакторах регулярно проводят экскурсии для жителей города, например, для студентов и даже для школьников старших классов. Жители видят, что институт ничего не срывает от них, а готов к активному обсуждению вопросов связанных с безопасностью окружающей среды.
Стоит упомянуть, что вырос я не в Димитровграде в соседней области, в городе Саратов, а сюда переехал после окончания университета. В детстве я очень сильно боялся радиации. Главной причиной этого была авария на ЧАЭС. А в Саратовской области есть очень крупная Балаковская АЭС. А в желтой просе то тут то там появлялись вбросы то про то, что всю картошку везут из Чернобыля, то про то, что кто-то подсыпал радиоактивные отходы в банки с растворимым кофе и пустил в розничную торговлю, то про разные неполадки на Балаковской АЭС. Возможности как-то отследить обстановку у людей не было, поэтому иногда доходило до крайностей – люди боялись покупать определенные товары и даже пили спиртовую настойку йода из аптек и травились.
- Почему же вы выбрали для себя эту работу?
- В старших классах я увлекся химией и читал много технической литературы. А так как одним из разделов химии является радиохимия, то сам разобрался, что к чему, и понял, что истерия по поводу “радиации” несколько преувеличена. Но всё-таки относился к атомной энергетике с небольшой опаской. В университете пошел в лабораторию радиоэкологии и радиоактивности окружающей среды с целью научиться проводить радиоэкологический мониторинг и защищать людей от вредного воздействия радиоактивных веществ. Но, подробно изучая предмет, понял, что ионизирующее излучение не всегда приносит вред здоровью, что есть так называемая ядерная медицина, которая использует радиоактивные вещества для диагностики и лечения разных заболеваний в том числе онкологических. Это мне показалось намного более интересным, чем радиоэкология, поэтому я и пришел работать в НИИАР.
- Страха у вас не осталось?
- По поводу страха перед “радиацией” отвечу просто. Надо бояться не огня, а обжечься. Или бояться не высоты, а упасть и разбиться. Так же и с радиоактивными веществами – бояться их глупо, но при работе с ними нужно принимать разумные меры предосторожности, чтобы не испачкаться и не переоблучиться.
- Расскажите подробнее о том, чем занимается НИИАР, ведь у большинства ульяновцев крайне смутные представления об этом. Между тем, на НИИАРе действует целый исследовательский реакторный комплекс. Что происходит на входящих в него реакторах?
- Деятельности НИИАРа очень разнообразна. Во-первых это накопление опыта работы с так называемыми реакторами на быстрых нейтронах, количество которых в мире можно посчитать на пальцах одной руки. Один из них действует в институте и еще один строится. С одной стороны, реакторы этого типа сами для себя воспроизводят топливо. Но с другой стороны, их эксплуатация сложна из-за того, что вместо воды теплоносителем в них служит расплавленный натрий либо сплав свинца с висмутом.
Во-вторых – это исследование поведения различных материалов при облучении в реакторах. Как правило, речь идет о материалах и сплавах, применяемых в конструкции энергетических реакторов. Знание того, как меняются их свойства в процессе облучения, позволят повысить безопасность эксплуатации АЭС. В-третьих – это разработка новых методов переработки облученного ядерного топлива. Ну и то, чем занимаюсь я – получение радиоактивных источников и препаратов для промышленности и медицины.
- Можете ли вы вспомнить какую-либо внештатную ситуацию на вашем предприятии? Что в таких случаях должны делать сотрудники предприятия, как быстро информация о случившемся передается в службы экстренного реагирования?
- На случай серьезных инцидентов в НИИАРе выстроена система коммуникаций, позволяющая быстро проинформировать соответствующие службы и население. К счастью, за время моей работы, с 2008 года, инцидентов, которые могли бы хоть как-то повлиять на безопасность института и тем более жителей города, не было. Из внештатных ситуаций могу вспомнить только тот случай, когда несколько лет назад был ледяной дождь, который наморозил лед на провода, ведущие к НИИАРу, и оборвал их. Это привело к тому, что в ряде районов города, в том числе у меня дома, несколько часов не было света.
- Имеете ли вы или ваши коллеги дома какие-то средства на случай внештатных ситуаций – дозиметры, средства личной защиты или покупка подобных для личных нужд уже считается паранойей?
- В первый год жизни в Димитровграде я один раз ради интереса принес домой прямопоказывающий дозиметр. Посмотрел цифры – ничего интересного, такой же природный фон, как в любом другом городе России. Вообще я задумывался пару раз над покупкой дозиметра, но не для себя, а чтобы, когда я рассказываю школьникам лекции про радиоактивные вещества, было бы что показать. А именно, что везде есть природный фон и он не равен нулю из-за природных источников. Но потом посчитал такую покупку напрасной тратой денег.
- Не секрет, что в существующий в городе комплекс входит и хранилище жидких атомных отходов. По слухам, в нем радиоактивная жидкость закачивается в водоносные слои грунта. Что оно на самом деле из себя представляет? Как вы считаете, может ли исходить от него опасность загрязнения водных ресурсов?
- Институт никогда и ни от кого не скрывал, что основной способ обращения с жидкими радиоактивными отходами – это закачка их на огромную глубину. Если мне не изменяет память – около 1,3 километра! Между водоносными слоем, куда закачивают отходы, и подземными грунтовыми водами несколько слоев водонепроницаемых пород, которые создают надежный барьер. Так что опасаться нечего. Кроме того, есть набор специальных наблюдательных скважин из которых регулярно отбирают пробы. Более подробно вы можете узнать об этом в нашем краеведческом музее, когда там будет экспозиция про НИИАР.
- Каким образом утилизируются твердые отходы, появляющиеся на НИИАРе?
- Это контролируемое хранение в специальном хранилище.
- Несколько лет назад Росатом рассматривал возможность создания рядом с НИИАРом пункта окончательного захоронения радиоактивных отходов. Но от этой идеи отказались после того, как областные власти заявили о недопустимости подобного объекта в регионе. Почему это произошло, ведь представители Росатома неоднократно заявляли о том, что этот объект должен быть максимально защищенным и надежным?
- Наверное, тут причина никак не связанна с надежностью. Возможно, просто учли общественное мнение.
- В ближайшие годы анонсируется пуск в Димитровграде двух новых реакторов – МБИР и СВБР. Второй работает на плутонии, которым пугают ульяновцев противники его запуска. Как бы вы оценили последствия от появления в городе этих новых объектов?
- Я, конечно, химик, а не конструктор реакторов, но думаю, что безопасность реактора со смешанным уран-плутониевым топливом продуманна не хуже безопасности реакторов с урановым топливом. Рано или поздно большинство реакторов в мире будут вынуждены перейти на этот вид топлива, надо готовиться уже сейчас.
- Радиоактивные отходы – важнейшая нерешенная проблема атомной промышленности. Пока их придумали только захоранивать. Есть ли какие-то хотя бы теории о том, как можно уменьшить их количество и минимизировать исходящую от них опасность?
- Иногда в отходах встречаются ценные компоненты, например, платиновые элементы. В НИИАРе долгое время разрабатывали проект получения рутения из технеция, который тоже является отходом. Я сам участвовал в экспериментах по выделению редкого стабильного изотопа самария из отходов. Но пока дальше опытных образцов дело не пошло. Пока не всегда это экономически целесообразно, да и мало кто готов покупать то, что выделено из отходов, даже если будет приложена справка что содержание радиоактивных веществ ниже допустимого уровня.