Пресс-секретарь Государственной корпорации по атомной энергии "Росатом" Сергей Новиков в своем эксклюзивном интервью "Голосу России" рассказал о перспективах международного ядерного сотрудничества, состоянии российской атомной промышленности и проблемах ядерных отходов. Беседу провел журналист Всемирной английской службы "Голоса России" Юрий Решетников.
Решетников: Разрешите начать с непростого в политическом отношении вопроса, с вопроса о ядерном сотрудничестве России с Ираном. Этот вопрос вызывает в международном сообществе большие споры, в особенности среди членов «ядерного клуба». В прошлом месяце г-н Сергей Кириенко, глава российской корпорации «Росатом», занимающейся ядерной энергетикой, посетил Иран, где в числе прочих вопросов обсудил запуск первого ядерного реактора в Бушере. Как скоро может быть запущен этот реактор? Когда он может начать работу, и с какими проблемами столкнулся это проект?
Новиков: Иранский ядерный проект, строительство АЭС, это единственный наш проект в этой стране. Что мы делали в Бушере в последний раз? Это было начало длинной цепи испытаний разного рода, в активную зону реактора были введены имитаторы топливных стержней. Это значит, что настоящее ядерное топливо по-прежнему складировано, его не извлекали из хранилища, потому, что как мы узнали из доклада г-н Эль Барадеи, МАГАТЭ получило от иранских властей письмо с извещением, что извлечение ядерного топлива из хранилища предполагается к концу лета.
А пока что идут испытания разных систем реактора. Загрузка имитаторов должна дать гидравлическую модель активной зоны реактора. Так что пока в ядерном реакторе в Бушере нет никаких ядерных материалов. Когда состоится пуск реактора? Это не политический, а технический вопрос. Как вам, быть может, известно, западные компании начали строительство АЭС в Бушере 35 лет тому назад, а в соответствии с нашим контрактом, часть этого оборудования была интегрирована в наш проект. Это самая чувствительная часть проекта, как будет работать это оборудование с нашими системами? Если все будет хорошо, пуск реактора может состояться после того, как будут проведены все испытания, какие обычно проводят в предпусковой период работы реактора.
Решетников: В чем состоят обязательства России в отношении Бушерской АЭС в Иране?
Новиков: Если вы имеете в виду режим нераспространения ядерного оружия, то, во-первых, у нас имеется специальная договоренность, согласно которой использованное топливо будет возвращаться в Россию. Это очень важный момент для наших западных партнеров. После того, как было подписано это соглашение у профессионалов и экспертов больше не было к нам никаких вопросов. Разумеется, различные политические силы все еще оспаривают этот проект, но в профессиональной среде никто не задает нам вопросов о том, что будет происходить в Бушере, и почему мы строим там АЭС. С профессиональной точки зрения АЭС в Бушере не представляет никакой угрозы для режима нераспространения ядерного оружия.
Решетников: Значит, у России нет никаких сомнений относительно этого проекта в Бушере?
Новиков: Если все договоренности будут соблюдаться в том виде, в каком они находятся сейчас, то никаких сомнений у нас нет. В цикле переработки ядерного топлива есть два уязвимых момента с точки зрения нераспространения ядерного оружия. Это обогащение урана и использование отработанного топлива. Во-первых, Россия готова снабжать Бушер ядерным топливом на протяжении всего срока работы реактора. Во-вторых, что касается отработанного топлива, то, как я уже сказал, мы будем вывозить его. Поэтому с профессиональной точки зрения никаких вопросов и сомнений нет.
Решетников: В прошлом году Москва и Вашингтон подписали ключевой договор в области гражданской ядерной энергетики. Но с самого начала этот договор столкнулся с проблемами в конгрессе США, который на неопределенное время отложил рассмотрение этого договора. Договор подписали посол США, бывший посол США в России, г-н Уильям Бернс и глава госкорпорации «Росатом» Сергей Кириенко. Договор предоставил США доступ к российской ядерной технологии, а России он предоставил огромный рынок США для сбыта ядерных материалов. Конгресс отказался одобрить этот договор по причинам политического характера. Американские конгрессмены сочли, что этот договор может помешать усилиям по предотвращению разработки и производства ядерного оружия в Иране. Как вы считаете, есть ли какие-то шансы на то, что этот договор можно будет снова вернуть к жизни?
Новиков: Прежде всего, Россия уже сейчас прекрасно представлена на американском рынке. Не знаю, известно ли вам, что 50 процентов АЭС в США работают на уране, обогащенном на российских ядерных установках, что означает, что пять процентов всей электроэнергии, генерируемой в США, имеет российское происхождение. Не так уж плохо.
Проблема в том, что у нас только один контракт, подписанный исключительно в рамках программы «HEU-LEU» - превращение высокообогащенного урана в низкообогащенный уран - и срок контракта истекает в 2013 году. Мы больше не намерены подписывать таких контрактов, поскольку считаем, что контракты такого рода сегодня не слишком полезны для нас. Мы можем обогащать уран на основе природного материала, а не выделять для этого часть своего ядерного арсенала . Мы должны работать в обычных условиях и первым шагом в этом направлении должно стать подписание двухстороннего договора о мирном использовании атомной энергии, подготовленного в прошлом году. Мы считаем, что президент Буш спас этот договор, отозвав его из конгресса.
Согласно процедуре конгресса США, договор должен находиться на рассмотрении конгресса в течение 90 сессионных дней. В течение первых двух месяцев все было в порядке, мы получили много позитивных отзывов американских сенаторов, одобривших этот документ, поскольку договор выгоден обеим сторонам. Этот договор открывал много возможностей для российских и американских энергетических компаний. Энергетические компании США весьма позитивно отзывались об этом договоре. Но затем разразился грузинский кризис и с политической точки зрения сенаторы и члены конгресса США решили, что не могут одобрить этот договор. Однако поскольку сейчас было выражено желание перезагрузки в отношениях между США и Россией, мы считаем, что это можно сделать и в отношении нашего договора. Мы полагаем, что в 2009 году президент Барак Обама может снова направить этот договор на рассмотрение конгресса США.
Решетников: Тот же самый договор?
Новиков: Совершенно верно. Ведь договор уже был подписан и его не нужно ратифицировать, конгресс должен только одобрить его.
Решетников: Россия, как ведущая ядерная держава, принимает участие в сотрудничестве в области гражданской ядерной энергетики с очень многими странами. В настоящее время Россия развивает такое сотрудничество с Индией, КНР, европейскими странами. Какие международные проекты с участием России вы могли бы привести в пример, как образец сотрудничества?
Новиков: Чтобы вашим слушателям было понятнее, какова доля России на мировом рынке ядерной энергетики, могу сказать, что в области добычи урана на долю России приходится 8 процентов рынка. Это не слишком много, но это только первая стадия цикла производства ядерного топлива. В области обогащения урана на долю России приходится 40 процентов мировых мощностей. Мы можем обеспечить обогащение 40 процентов общего количества урана, который используют все атомные станции в мире. В области производства ядерного топлива на долю России приходится 17 процентов мирового рынка, что означает, что каждый шестой реактор в мире работает на нашем топливе. На рынке строительства АЭС Россия в настоящий момент одновременно строит 12 энергоблоков, 7 внутри страны и 5 за границей. По этому показателю мы также лидируем среди всех стран мира, которые занимаются строительством АЭС.
Россия хорошо представлена в самых разных регионах мира, у нас много разных проектов и большие перспективы. Мы подписываем новые двухсторонние договоры, мы участвуем в самых разных тендерах, а качество нашей продукции и наших услуг пользуется заслуженной известностью на ядерном рынке. Ядерный рынок очень узок, в мире не слишком много компаний, способных заниматься такой работой. Поэтому потребители прекрасно осведомлены о наших предложениях, касающихся всех стадий переработки ядерного топлива. «Росатом» - единственная компания в мире, представленная на всех стадиях цикла, связанного с производством ядерного топлива, от добычи урановой руды до вывода АЭС из эксплуатации. Ближе всего к нам французская компания «AREVA», если не считать того, что эта компания не занимается самой эксплуатацией АЭС. «AREVA» строит АЭС, а затем передает их компании «Электрисите де Франс», которая и руководит работой АЭС. В отличие от нее «Росатом» сам занимается эксплуатацией атомных станций.
Решетников: Какие регионы мира Россия считает наиболее многообещающими для сотрудничества в области ядерной энергетики? Китай? Индия?
Новиков: По сообщениям китайских и индийских властей, наиболее многообещающий и быстро растущий рынок ядерной энергетики в мире - это юго-восточная Азия. Кроме того, я бы назвал страны Центральной и Восточной Европы, а также Северную Африку, Средний Восток. Никаких ограничений у нас нет. Мы можем свободно предлагать нашу продукцию и услуги, поскольку они вполне конкурентоспособны на мировом рынке.
Решетников: Пределов для вас не существует?
Новиков: Все зависит от наших клиентов, сколько они готовы платить.
Решетников: Похоже, что сейчас Россия возвращается на свои традиционные рынки, развивая сотрудничество в области ядерной технологии в Восточной Европе. Какие страны в этом регионе представляют особенно большой интерес для России? И почему эти страны заинтересованы в возобновлении такого сотрудничества с Россией?
Новиков: Когда вы говорите, что Россия возвращается, это слишком мягко сказано. Россия начала выигрывать тендеры в Восточной Европе, что означает, что мы стали одерживать победы над нашими конкурентами. В качестве примера могу привести вам такой. Два года тому назад мы выиграли тендер на поставку топлива для Чешской АЭС «Темелин», и на поставку топлива для АЭС «Ловииза» в Финляндии, для АЭС в Словакии несколько месяцев тому назад. Мы выиграли тендер на строительство двух блоков АЭС «Белена» в Болгарии. Таким образом, сейчас мы ведем строительство АЭС в Европейском Союзе, это очень важный для нас проект, так как он был сертифицирован по европейским правилам и законам, что представляет совершенно новые возможности для нашей технологии.
Решетников: Складывается впечатление, что на рынке строительства АЭС очень большая конкуренция. Кто ваши главные конкуренты? Франция? США?
Новиков: Наши конкуренты не государства, ядерная энергетика сейчас стала бизнесом многонациональных корпораций и альянсов. Например, французы могут быть нашими конкурентами и могут быть нашими партнерами. Корпорация «AREVA» связана с японской компаний «Мицубиси», японская «Тошиба» купила американскую компанию «Вестингауз». У американской компании «Дженерал электрик» есть два совместных предприятия с японской компаний «Хитачи». «Дженерал электрик Хитачи Глобал» и «Дженерал электрик Хитачи Джапан». Мир движется в направлении создания многонациональных компаний и альянсов. Поэтому мы предложили, а правительство РФ решило создать государственную корпорацию, которая должна заниматься ядерной энергетикой. Раньше было 10 или 15 различных российских компаний, которые конкурировали друг с другом и с многонациональными гигантами. А сейчас у нас есть только «Росатом» и «Атомэнергопром», который объединяет гражданскую часть индустрии, и являются единственными российскими участниками рынка. Такая ситуация намного выгоднее и правильнее, как для нашей корпорации, так и с государственной точки зрения.
Решетников: В октябре 2006 году российское правительство приняло важную программу развития российского комплекса атомной энергии. Часть этой программы должна быть выполнена к концу 2010 года, а выполнение некоторых задач рассчитано до 2015 года, и, возможно и дольше. Каков географический охват этой программы, и как идет осуществление этой программы?
Новиков: Вы совершенно правы, нам было очень важно показать, что мы ведем сооружение атомных электростанций в нашей стране, потому что в противном случае нам все время задавался вопрос: почему вы нам это предлагаете, если не ведете сооружение у себя в доме? У нас очень амбициозная программа. Как я уже говорил, мы сооружаем семь объектов в России. На данный момент мы ведем сооружение на существующих площадках, взамен старых объектов, у которых будет вырабатываться срок эксплуатации в ближайшие 10-15 лет. Но мы уже провели изучение новых площадок. Правда сейчас, в разгар кризиса, в каждом интервью звучит вопрос о том, будет ли корректироваться программа, минимизироваться расходы. Мы понимаем, что кризис будет продолжаться года-два или три, но сооружение одного объекта занимает пять лет, поэтому все объекты, которые мы сооружаем, будут введены в строй уже после окончания кризиса. Мы считаем, что наша программа будет осуществлена, но, возможно, чуть позднее, если прогнозы потребления энергии окажутся ниже, чем объявлялось ранее министерством энергетики. Нет смысла сооружать атомную электростанцию, если уровень потребления энергии будет недостаточно высоким. Мы же сооружаем атомные электростанции не просто ради сооружения, а для наших потребителей. Так что если уровень потребления будет достаточно высок, то объекты будут построены. Других препятствий нет.
Решетников: Давайте коснемся практического вопроса - какую экономическую выгоду дает использование атомной энергии, насколько это выгодно экономически по сравнению с другими видами энергии?
Новиков: Хорошо известно, что когда речь идет о сооружении атомных электростанций, необходимы очень крупные инвестиции. Но затем сооруженный объект начинает давать достаточно дешевую энергию.
Решетников: Гидроэлектростанцию построить дешевле? Насколько сопоставимы эти затраты?
Новиков: Очень хорошо, что вы упомянули гидроэлектростанции, «Росгидро», объединяющая все ГЭС в России, имеет установленную мощность больше, чем наши 10 атомных станций. Но в прошлом году ГЭС выработали, если мне память не изменяет, 82 миллиарда киловатт часов, а мы выработали 162,8 киловатт часов, то есть в два раза больше. Почему? Потому что у нас постоянный уровень выработки энергии, а ГЭС зависят от уровня воды, от погодных условий. То есть ГЭС не могут быть полностью стабильными, если говорить с точки зрения промышленных потребителей. Для них очень важно получать стабильный уровень энергии, например для металлургических заводов, химического производства.
Мне бы хотелось сказать вот о чем. Киотский протокол оказывает свое воздействие. У нас есть некоторые партнеры в Восточной Европе, которые три года назад говорили нам: мы не будет расширять наши атомные объекты, мы оставим имеющиеся, и позднее возможно, модернизируем их, но не более. Но затем, когда они подсчитали все квоты на выбросы угольных станций, газовых станций, то им приходится уже выбирать, с учетом этих расходов, какие станции строить - атомные, угольные или газовые, потому что это касается экономической составляющей проекта, я имею виду плату за превышение квот на выброс двуокиси углерода.
Решетников: Производство атомной энергии в России должно достигнуть к 2030 году 25-30 процентов от общей выработки энергии в стране. Возможно ли будет выполнить эти амбициозные цели, учитывая нынешние экономические проблемы, финансовый кризис?
Новиков: Если говорить о процентном росте, то я уверен, что цели будут выполнены, потому что кризис коснулся не только атомной индустрии, он коснулся всех производителей энергии. Это означает, что наша «топливная корзина» не будет расти так быстро, как прогнозировалось. Если говорить в абсолютных цифрах, то, как я уже говорил ранее, нам может потребоваться больше времени для выполнения всех программ, сооружения всех ранее заявленных объектов, но не по финансовым или техническим причинам, а лишь по соображениям потребления энергии.
Решетников: Извечным вопросом при производстве атомной энергии остается вопрос о том, насколько она безопасна с точки зрения охраны окружающей среды, защиты ядерных материалов, которые могут попасть «не в те руки». Как бы вы ответили на этот извечный вопрос?
Новиков: Этот вопрос должен был прозвучать первым, потому что вопрос безопасности имеет первостепенное значение на всех наших объектах. Тема Чернобыля появляется каждый раз, когда мы говорим о наших программах атомной энергии. Мы вынесли огромный урок из этой катастрофы, причем все игроки на нашем рынке, потому что атомная электростанция - это не политический проект, где деньги ничего не значат. АЭС - это, прежде всего, коммерческая станция, которая должна вырабатывать электроэнергию, продавать ее и приносить прибыль. Может быть поэтому во всем мире не принималось достаточно мер для надлежащего финансирования мер безопасности, до событий на «Тримайл Айленде» и Чернобыле. Но после них повсюду, во Франции, в Японии, в США, в России появились пассивные барьеры безопасности. Это означает, что до 1986 года существовали лишь активные барьеры безопасности, когда для защиты ядерного реактора и самой станции кто-то должен был нажимать на кнопку, принимать решение. Но затем появились пассивные барьеры безопасности. Это означает, что эти барьеры не зависят от деятельности человека, от личностного фактора, от манеры принятия решений. Если появляется какая-то угроза, возникает какая-то опасная ситуация, решение принимается самой системой и, в случае необходимости, объект останавливается. Это главный результат всех исследований, всей работы, которая была сделана за те 23 года, что прошли после 1986 года.
Решетников: Сейчас идет много разговоров о хранении ядерных отходов. В мире появляется все больше отработанного ядерного топлива, и оно где-то должно храниться. В России проявляется определенный рыночный интерес к хранению отходов ядерного топлива, что очень тревожит наших экологов. Они обеспокоены тем, что некоторые районы России могут превратиться в свалку ядерных отходов. Вас это беспокоит?
Новиков: Если помните, в 2003 году было очень широкое обсуждение на нашем телевидении об этом рынке хранения отработанного ядерного топлива. Но вы удивитесь, узнав, что с тех пор мы не заключили ни одного зарубежного контракта на хранение отработанного топлива. И сейчас наша позиция состоит в том, чтобы не ввозить эти отходы в страну, потому что экологи в этом случае совершенно правы - нет комплексного решении этой проблемы. Во Франции наши партнеры решили сохранить отработанное топливо для новых поколений, новых технологий, потому что сейчас ясно, что только 10 процентов от потенциальной энергии извлекается при использовании топлива в реакторе, а 90 процентов энергетического потенциала остается. Необходимо проводить исследования, чтобы выяснить, как мы можем извлечь этот потенциал. И, возможно, новые поколения сделают это. Знаете, есть очень хороший пример. В начале 20 века при производстве керосина бензин был побочным продуктом, и он фактически выбрасывался, потому что ему не было применения, считался отходом. А сейчас бензин является основным продуктом всех нефтеперерабатывающих заводов. Что касается ядерного топлива, то в отработанном топливе 90 процентов - это уран 238, который экологи считают отходами. Однако для некоторых будущих моделей реакторов он может стать основным источником получения энергии. Наш подход тот же, что и во Франции - мы храним наше отработанное топливо на своих специальных заводах, они есть в России, но мы не принимаем никакого иностранного топлива.
Решетников: Может пригодиться в будущем, так?
Новиков: Мы думаем, что уровень технологий будет существенно развит, возможно, даже еще и нашим поколением, и также новыми поколениями. И они научаться извлекать эту огромную энергию, которой обладает уран 238.