Вячеслав Шершаков: о мониторинге и не только о нём

На вопросы электронного периодического издания AtomInfo.Ru отвечает генеральный директор НПО "Тайфун" (Обнинск) Вячеслав Михайлович ШЕРШАКОВ.

Основные направления деятельности НПО "Тайфун"

Вячеслав Михайлович, первый вопрос к Вам - расскажите, пожалуйста, об основных направлениях деятельности вашей организации.

Научно-производственное объединение "Тайфун" работает в структуре федеральной службы России по гидрометеорологии и мониторингу окружающей среды (Росгидромет). Сейчас Росгидромет находится в составе министерства природных ресурсов и экологии.

В наше Объединение входят четыре базовые структурные единицы. Прежде всего, это Институт экспериментальной метеорологии (ИЭМ) - наш основной институт, на базе которого и было создано Объединение.

Кроме этого, у нас есть Институт проблем мониторинга окружающей среды и Федеральный информационно-аналитический центр по подготовке и представлению оперативных данных по загрязнению окружающей среды в случае аварии на химических и радиационно-опасных объектах.

И относительно недавно - три года назад - в наш состав вошло Центральное конструкторское бюро гидрометеорологического приборостроения (ЦКБ ГМП). Это предприятие в 60-е годы вышло из структуры тогдашнего ИЭМ, но сейчас оно вернулось в родные пенаты в связи с реорганизацией отрасли.

Даже по названиям структурных единиц Объединения понятны основные направления нашей деятельности. Так, ИЭМ традиционно занимается вопросами прикладной метеорологии и геофизики, в основном связанными с наблюдениями и исследованиями за состоянием атмосферы. В частности, мы изучаем нижнюю, приземную атмосферу, и один из важнейших инструментов нашей работы - знаменитая метеорологическая 310-метровая мачта, 50-летний юбилей которой был отпразднован в прошлом году.

50-летние ряды измерений, полученные с помощью высотной метеорологической мачты (ВММ) - это значимая и интереснейшая, с точки зрения научных исследований, информация для специалистов. Своего рода промежуточным отчётом о исследованиях, связанных с ВММ, стала всероссийская конференция, которую мы провели в Обнинске в октябре прошлого года.

Достаточно давно мы наблюдаем за малыми газовыми составляющими атмосферы, причём мы делали это задолго до того, как впервые зашёл разговор об изменении климата. У нас действует целая система станций, и здесь в Обнинске, в Антарктиде (станция Новолазаревская) и на Иссык-Куле в Киргизии. Последняя, кстати, до сих пор функционирует только благодаря нашей поддержке.

Ведутся исследования верхних слоев атмосферы, например, ионосферы и нижней термосферы. Здесь также исследования ведутся давно. У нас есть уникальные ноу-хау, такие, как метод измерения ветра в верхней атмосфере с использованием так называемых метеорных следов.

Ещё 10 лет назад востребованность этих знаний оставляла желать лучшего. Но сегодня стало ясно, что без постоянных и точных знаний о состоянии атмосферы в целом будет сложно поддерживать процессы управления в различных сферах деятельности человека, в частности, это связано с обеспечением телекоммуникаций. Как известно, спутниковые системы сейчас превратились в основной механизм передачи информации, а радиосвязь и спутниковая связь очень сильно зависят от состояния ионосферы.

Поэтому сегодня задачи, связанные с мониторингом состояния атмосферы, востребованы, а с прошлого года запущена федеральная целевая программа по созданию системы геофизического мониторинга в России. Мы принимаем в ней активное участие.

Институт проблем мониторинга окружающей среды - это подразделение, которое занимается вопросами природоохранной деятельности. Мониторинг загрязнений начинался с мониторинга радиоактивного загрязнения, а ещё точнее, возник как средство контроля глобального загрязнения в результате испытаний ядерного оружия.

То есть, эта тематика родилась ещё до чернобыльской аварии?

Да, конечно. Этот вопрос был очень важен в 50-60-ые годы прошлого столетия, и задача перед мониторингом ставилась не столько отслеживать состояние загрязнений, а фиксировать факт проведения испытаний. Результаты наблюдений анализировались и обобщались специалистами ГУ "НПО ТАЙФУН" в виде ежегодных отчётов, которые направлялись правительству и другим заинтересованным организациям.

Результаты всех наблюдений были положены в основу прогнозных оценок возможного радиоактивного загрязнения природной среды, подготовленных в начале 1963 года, которые показали, что в случае продолжения ядерных испытаний в атмосфере в последующие годы с той же интенсивностью, что и в 1961-1962 годах, уровни загрязнения природной среды к концу 60-ых годов достигнут опасного уровня для населения.

Эти прогнозные оценки были научным обоснованием необходимости прекращения ядерных испытаний в атмосфере и внесли решающий вклад в факт подписания в августе 1963 года Московского договора о запрещении ядерных испытаний в атмосфере, космическом пространстве и под водой.

Это было возможно?

Разумеется. Постановка задачи не намного отличалась от того, чем сейчас занимается международная система контроля CTBTO, призванная фиксировать несанкционированные испытания. От нас в те времена требовалось собирать данные о поступлении искусственных радионуклидов, чтобы специалисты на их основании могли бы сделать заключение о самом заряде - в частности, из чего он сделан. Тогда это было более актуально, чем защищать себя от радиоактивного загрязнения.

CTBTO - подготовительная комиссия организации по Договору о всеобъемлющем запрещении ядерных испытаний.

Кстати, ядерное испытание в Северной Корее изучалось таким же образом?

Что могу сказать по испытанию в КНДР? Мы участвовали в решении задачи прогноза траектории распространения и передавали всю необходимую информацию в двенадцатое главное управление (министерства обороны Российской Федерации. - AtomInfo.Ru), чтобы они смогли провести все необходимые замеры по траектории движения.

Вернёмся к мониторингу. Задачи, связанные с радиоактивностью, у нас остались, но теперь они получили несколько иное направление - контроль за состоянием окружающей среды в районах размещения радиационно-опасных объектов, то есть, АЭС, объектов ядерного топливного цикла, оружейного цикла и так далее, а также на загрязненных в результате радиационных аварий территориях.

Разрешите уточнить - речь идёт только об объектах ГК "Росатом"?

Системы мониторинга создаются вокруг ядерных объектов в составе любой структуры, включая учебные и исследовательские реакторы Минобрнауки и даже некоторые объекты Минобороны. Это делается в рамках ФЦП "Обеспечение ядерной и радиационной безопасности России", где Росгидромет выступает как государственный заказчик, а НПО "Тайфун" - руководитель и головной исполнитель работ по созданию таких систем мониторинга.

Вообще, существует список радиационно-опасных объектов, закреплённый соответствующим постановлением правительства. Это основные объекты контроля. Но, кроме них, есть и другие опасные объекты, которые должны контролироваться - например, места захоронений радиоактивных отходов.

Теперь по химическим загрязнениям. В этом направлении мы очень активно работаем над вопросом создания системы мониторинга за стойкими органическими загрязняющими веществами. Есть известная Стокгольмская конвенция, которая регулирует эти вопросы. Россия её пока не ратифицировала, поскольку для этого нужна очень серьёзная база.

Стокгольмская конвенция о стойких органических загрязнителях принята 22 мая 2001 года. С её текстом можно ознакомиться на сайте Федеральной службы по экологическому, технологическому и атомному надзору по адресу http://www.gosnadzor.ru/world/konv_stokg.htmexternal link, opens in a new tab.

Стойкие органические загрязнители воздействуют в очень малых концентрациях - вспомните, хотя бы, о печально известных диоксинах - поэтому система их мониторинга должна быть оборудована современным спектрометрическим оборудованием и другими высокоточными и чувствительными приборами. А это потребует действительно больших затрат. Сейчас мы не готовы к таким расходам, поэтому не ратифицируем договор, но подготовку к его исполнению ведём.

Также мы традиционно отвечаем за развитие государственной системы мониторинга загрязнения почв пестицидами и тяжёлыми металлами.

По приборостроительной части направление нашей деятельности претерпело сильные изменения. Раньше от нас требовалось обеспечить поддержание наблюдательной сети Росгидромета. Сегодня есть специальный международный проект по модернизации сети, и, по новым экономическим правилам, мы не можем участвовать в конкурсе, поскольку входим в структуру Росгидромета.

За нами остаётся поддержание работоспособности тех приборов и того оборудования, которое было поставлено ранее. Мы сотрудничаем также с другими отраслями - с промышленностью (Роспром, Росатом, Роскосмос), железнодорожным и авиационным транспортом, поставляем им автоматизированные комплексы и системы измерений гидрометеорологических параметров и характеристик загрязнения окружающей среды. Пакет заказов на наши приборы существует и нынешнюю численность работающих поддерживает.

В ЦКБ у нас есть довольно интересные самостоятельные разработки для контроля радиационной обстановки. Я бы упомянул, например, созданную нами мобильную лабораторию - специальный автомобиль для проведения измерений в полевых условиях.

Несколько слов о Федеральном информационно-аналитическом центре Росгидромета в составе НПО "Тайфун". Это оперативная структурная единица, в задачу которой входит отслеживание чрезвычайных ситуаций, связанных с аварийным загрязнением окружающей среды в России и за границей и проведение всех необходимых расчётов распространения загрязнения в режиме реального времени.

С одной стороны, это национальный центр, а с другой, он же является международным центром в структуре Всемирной метеорологической организации (ВМО). Это означает, что в случае серьёзных аварий на радиационных или химических объектах в наш центр может поступить вводная как от правительственных структур России, так и от международных организаций с целью просчитать эффекты от распространения загрязнений.

Какого рода события могут нами обсчитываться? Например, крупные пожары. Относительно недавно мы проводили расчёты последствий от пожаров в Греции и предоставляли всю необходимую информацию по ним. Я уже говорил о корейских испытаниях. Многие помнят события, связанные с загрязнением бензолом реки Амур. Мы сотрудничаем также с МАГАТЭ и обеспечиваем решение задач по их запросам.

Национальный и международный центр

Как строится работа с МАГАТЭ? Это разовые мероприятия или регулярное сотрудничество?

Это регулярная работа. МАГАТЭ сотрудничает с нами и ещё с семью центрами ВМО в США, Канаде, Англии, Франции, Китае, Японии и Австралии, аналогичными нашему. Наш регион ответственности - Азия (совместно с центрами в Токио и Пекине) и территория СНГ, то есть, частично контролируем Европу.

В каких ситуациях центр подключается к работе?

Есть пакет документов, в которых прописано, как инициируется деятельность центров. МАГАТЭ формирует специальный запрос и присылает его в центры. На каждую территорию есть, как минимум, два центра, основной и дублирующий. Устанавливается дежурство, и через установленный срок основной и дублирующий центры меняются статусом.

Запрос приходит в основной центр. Он содержит в себе запрос на проведение расчётов с указанием координат места события, некоторого описания того, что произошло, сроки... Разработана целая форма, которая должна быть заполнена при подготовке запроса.

Мы на основании этих данных производим расчёты. Результаты расчётов - также по установленной форме - пересылаются в МАГАТЭ, а агентство через своих официальных представителей эту информацию при необходимости рассылает во все страны, граничащие с той, где произошёл инцидент. В России, например, такое сообщение будет передано через ГК "Росатом".

МАГАТЭ - это международная структура. А ГК "Росатом" может напрямую к вам обратиться?

А я же говорил, что мы также выполняем функции национального центра. Если происходит авария у нас, то ГК "Росатом" передаст нам сообщение о ней. Причём мы имеем постоянные связи со всеми АЭС и 24 часа в сутки получаем всю диагностическую информацию - данные мониторинга вокруг станции: промплощадки и из 30-км зоны.

Мы входим в систему реагирования ГК "Росатом" на аварийные ситуации. Эта система находится в состоянии постоянной готовности и ежегодно на одной из АЭС проводятся комплексные учения, в которых мы принимаем участие.

Если обозначается аварийная ситуация, то кроме определения радиационной обстановки в районе аварии мы делаем расчёты с целью определить - возможен ли трансграничный эффект, то есть, возможен ли выход значимого радиоактивного загрязнения за границу нашей страны? Свои результаты мы докладываем в ГК "Росатом", а она уже должна проинформировать об этом МАГАТЭ. Ну а агентство, как я уже говорил, запустит в этом случае систему международных центров ВМО.

Такая структура была создана во времена СССР?

Не совсем такая. Система аварийного реагирования в этом виде создавалась в начале 90-ых годов. Только тогда, на национальном уровне, она делалась на базе концерна "Росэнергоатом", отвечающего за эксплуатацию АЭС. А теперь она распространяется на ГК "Росатом" в целом. На международном уровне система начала строиться на основе соглашения между МАГАТЭ и ВМО.

О выборе площадок

Известно, что НПО "Тайфун" раньше очень активно участвовал в процессе выбора площадок для АЭС. Сохранилось ли у вас это направление деятельности?

Сейчас нужно иметь в виду, что в атомной отрасли многое изменилось. Вместо АЭПов создаются инжиниринговые центры, которые будут вести всё строительство от начала до конца - от выбора площадки и проведения всех изысканий до разработки проекта и организации строительства.

Как это будет сделано на практике, до конца не ясно. Но та система изысканий, которая была в Советском Союзе, в 90-ые годы умерла по естественным причинам. Работ по изысканию практически не было. Внутренних заказов было крайне мало, немного выручали зарубежные.

Я понимаю тогдашний Минатом - при том минимальном финансировании, которое было, очень трудно делиться зарубежными заказами. Тем не менее, они нас иногда привлекали, когда не могли справиться самостоятельно. Например, мы работали по Бушерской АЭС. Но той головной роли, которая раньше была закреплена за Росгидрометом, всё делавшим на площадке в части гидрометеорологических и экологических изысканий, теперь нет.

Вячеслав Михайлович, скажите, пожалуйста, а что означает "всё делает на площадке"? Совершенно честно Вам признаёмся - пока, кроме розы ветров, ничего в голову не приходит.

На распространение загрязнения в атмосфере оказывают влияние и региональные климатические характеристики (к ним относится "роза ветров"), и локальные ландшафтные особенности.

При строительстве, к примеру, Норильского металлургического комбината об этом, похоже, забыли. Поэтому взаимное расположение промышленных и жилых зон в городе Норильске таково, что в существующих метеорологических и ландшафтных условиях выбросы предприятий в атмосферу в значительной степени загрязняют жилые районы.

Ситуация настолько обострилась, что администрация города с нашим участием рассматривала возможность временных остановок работы некоторых предприятий в зависимости от прогноза погоды и результатов компьютерного моделирования процессов распространения атмосферных выбросов в городской черте.

А почему так произошло? Да потому, что застройку как следует не продумали, не озаботились тем, где надо строить жилые районы, а где заводы, чтобы влияние одного сектора на другой было минимальным.

Наши исследования на это и ориентировались. Нужно было оценить место, выбранное под строительство АЭС, с точки зрения последствий возможных неприятностей (инцидентов или аварийных ситуаций), с тем, чтобы воздействие от них было минимальным и на человека и на природу. Это всё изучалось заранее.

Во времена СССР многие площадки под АЭС обустраивались, начиная с нуля. В этом случае необходимо было выдавать рекомендации, где, с точки зрения гидрометеорологических, ландшафтных и геофизических условий, расположить промплощадку, а где - город. Или, по крайней мере, указать сектора для их размещения. Эти предложения должны были обязательно учитываться при разработке проекта.

Сейчас, вы знаете, что выбор новых площадок под АЭС, практически, не планируется. Новые блоки предлагают строить либо на площадках действующих АЭС, либо на небольшом удалении так, чтобы было возможно использовать существующую инфраструктуру.

Другой подход - строить АЭС на территории предприятий ГК "Росатом". Известный пример - Сибирский химический комбинат, где собираются разместить станцию на территории комбината.

В Северске, если честно, АЭС получится стоящей едва ли не в черте города. Там же Томск буквально под боком!

Если вы взглянете на снимки АЭС в Европе, то увидите следующую картину - стоит забор промплощадки, а рядом поле, на котором трактора пашут, чуть подальше жилые дома. Мы идём к тому же самому. Держать 5-7 километровые санитарно-защитные зоны (СЗЗ) экономически не выгодно, станции от них могут отказаться. Уровень безопасности позволяет.

Но пока такие зоны остаются...

Я знаю, что в настоящее время для всех АЭС эти зоны значительно уменьшились. Но местные органы власти не всегда хотят брать на баланс освобождённые земли, так как раньше они получали деньги за эти земли в виде налогов. Я думаю, станции с удовольствием эти земли передадут в хозяйственное использование. Большого смысла в таких больших СЗЗ нет, тем более, в европейской части России.

Откуда взялось понятие 30-км зоны?

Из старых рекомендаций МАГАТЭ. Это зона повышенного наблюдения.

Сейчас для потенциально опасных предприятий вводится понятие зоны противоаварийных мероприятий. Такие зоны будут рассчитываться для каждого конкретного потенциально опасного объекта. От объекта будет требоваться обеспечение на этой территории всех необходимых мероприятий по защите населения в случае аварийной ситуации.

О Чернобыле и космосе

Недавно была информация, что произошли неполадки со спутником "Космос-1818" с реактором ТОПАЗ. Вы занимаетесь мониторингом космических объектов?

Есть положение о контроле за аварийными ситуациями на космических объектах с ядерным оборудованием. За выполнение этого положения отвечает МЧС России. Мы отвечаем за мониторинг и обследование местности в случае аварии и попадания фрагментов на территорию России. Пока нас к таким работам не привлекали.

После чернобыльской аварии проводились большие работы по оценке загрязнений. Продолжается ли мониторинг загрязнённых территорий?

Обследования территорий продолжаются, но, конечно, не в таких масштабах, как раньше. Сейчас идёт уточнение обстановки. Те обследования, которые были проведены до 1990 года, позволили создать довольно точную общую картину.

У нас есть база данных по большинству проведенных в зонах чернобыльского загрязнения измерениям, включая, так называемую аэрогаммасъёмку загрязнённых территорий. На основе этих данных построены карты.

Ситуация, конечно, меняется. Меняется из-за естественного распада радиоактивных продуктов, их миграции вглубь почвы, что приводит к изменению условий воздействия радиации на окружающую среду и население, проживающее на этих территориях. Как это происходит - мы можем оценить с помощью имеющихся компьютерных моделей этих процессов, провести расчёты, дать прогноз на 10 и более лет.

Вместе с тем, мы регулярно проводим измерения в населённых пунктах, уровень загрязнения которых находится на границе установленных зон. Разработана методика для уточнения радиационной обстановки с использованием новых данных измерений.

Полученные результаты мы сравниваем с расчётами, которые производим на основе базы данных. Это называется уточнение обстановки. Оно связано не с санитарно-гигиеническими вопросами, а с такой болезненной проблемой, как выплата компенсаций, поскольку переход населенного пункта из зоны повышенного загрязнения в зону с низким загрязнением связан с потерей денег для его жителей.

Ежегодно выпускается сборник, в котором мы публикуем данные загрязнения по всем населенным пунктам, расположенным на территории России, загрязненной в результате Чернобыльской аварии. В качестве показателя загрязнения используется среднее значение запаса цезия-137 в почве.

То есть, поведение радионуклидов, попавших в почву, сейчас изучено?

Конечно. С 1986 по 90-ые годы проводились масштабные исследования поведения радионуклидов в окружающей среде, в том числе процессов миграции радионуклидов в почве. Был выполнен большой объём работ в Белоруссии, России и на Украине. Интересную программу по изучению последствий Чернобыля проводило европейское сообщество.

На сегодня накоплен богатый опыт по этим вопросам, выпущено много литературы, разработаны специальные программные средства моделирования этих процессов, в том числе и с нашим участием.

В Белоруссии часто приходится слышать разговоры, что если строить АЭС, то надо делать это в тех районах, которые пострадали от Чернобыля. На Ваш взгляд, это верный подход?

Я думаю, что это перестраховка. Когда идет разговор о строительстве АЭС на СХК, то делается это отнюдь не потому, что территория комбината уже якобы загрязнённая. Просто там есть специалисты, а военные программы сокращаются, реакторы закрываются и специалисты остаются невостребованными. Для них предлагается новая работа - строительство и эксплуатация АЭС.

Рядом со станциями всегда строились целые города. А если в загрязнённом поле построили новый объект, то нужно проводить специальные защитные мероприятия для работников. Смысла в этом нет. Пример Чернобыльской АЭС, для которой новый посёлок построили и ездили за десятки километров, показывает, что с экономической точки зрения выгоды нет никакой.

С экологической точки зрения это тоже перестраховка. Реакторы сейчас другие, другие станции, надёжность совершенно другая. Десятилетия после Чернобыля даром не прошли. Сделано очень много, причём под жесточайшим международным контролем.

Сейчас и понимание о безопасности совсем другое. Возьмите новые требования к системе радиационного мониторинга в стране. Как нужно строить систему мониторинга вокруг АЭС? Раньше была такая схема: АЭС - это чёрный ящик, а мы вокруг него натыкаем следящих систем по принципу "чем больше - тем лучше", и ждём, что они нам просигнализируют.

Сегодня всю основную информацию мы получаем от станции, и от станции же мы получим первый сигнал по активизации группы оказания экстренной помощи АЭС (ОПАС) в случае аварийной ситуации. Станция даёт то, что может выдать. В совокупности с информацией, получаемой системой наблюдения Росгидромета, этого достаточно для оперативной и точной оценки радиационной обстановки, прогноза развития аварийной ситуации и своевременного предупреждения.

Это большая совместная работа. Группы ОПАС появились в 1992 году. С 1995 года начались регулярные учения на Смоленской АЭС, и продолжаются ежегодно последовательно на всех АЭС.

Я в прошлом году смог съездить на Волгодонскую АЭС, чтобы поучаствовать в учениях. Вы знаете - огромный прогресс по сравнению с тем, что было, когда всё начиналось, настолько отработаны все шаги и маневры.

То есть, повторения такого, как во время чернобыльской аварии, когда на Смоленской АЭС узнали об инциденте из собственных измерений, не будет?

Совершенно точно, не будет. Реагирование будет абсолютно адекватно аварийной ситуации, её развитию.

И последний вопрос, Вячеслав Михайлович. Со студенческих времён хотелось узнать, что такое "рыжий лес"?

Специалисты давно заметили, что хвоя таким образом реагирует на радиоактивное воздействие. Или, как сейчас говорят, хвойные растения являются хорошими биоиндикаторами. Вероятно, поэтому многие атомные объекты строились вблизи хвойных лесов.

"Рыжий лес" возле Чернобыля - это напоминание нам о нашей ответственности перед природой и человеком.

Спасибо, Вячеслав Михайлович, за интервью для электронного издания AtomInfo.Ru.