Россия активно развивает атомную энергетику, опираясь на колоссальный опыт и знания, накопленные за десятилетия отечественной атомной программы. Одним из первопроходцев по созданию прорывных атомных технологий в нашей стране и в мире является Научно-исследовательский и конструкторский институт энерготехники имени Н.А. Доллежаля (НИКИЭТ), отмечающий в этом году 60-летний юбилей. Специалисты института разработали проекты первого реактора для наработки оружейных изотопов, первой реакторной установки для атомной подводной лодки, первого энергореактора для АЭС. По проектам и с участием НИКИЭТ создано 27 исследовательских реакторов в России и за её пределами. Сегодня Институт конструирует совершенно новые реакторы, работает над созданием реакторной установки для уникальной ядерной энергодвигательной установки мегаваттного класса для космического корабля, не имеющей мировых аналогов. О том, как идут работы по прорывным направлениям российской ядерной науки и техники, РИА Новости рассказал директор - генеральный конструктор НИКИЭТ, член-корреспондент РАН Юрий Григорьевич Драгунов.
- Институт создает уникальный ядерный двигатель для нового российского космического корабля. На каком этапе сейчас этот проект?
- Все 60 лет своего существования Институт следует девизу основателя и первого директора НИКИЭТ академика Н.А. Доллежаля: «Если можешь – иди впереди века». И подтверждение тому - данный проект. Создание этой установки - это комплексная работа ГНЦ ФГУП «Центр Келдыша», ОАО РКК «Энергия», КБХМ им. А.М. Исаева и предприятий Госкорпорации «Росатом». Наш Институт определен единственным исполнителем по реакторной установке и определен как координатор работ от организаций Росатома. Работа действительно уникальная, аналогов сегодня нет, поэтому она идет достаточно сложно. Поскольку мы – организация конструкторская, мы имеем определенные ступени, этапы и мы их шаг за шагом проходим. В прошлом году завершили разработку эскизного проекта реакторной установки, в этом году выполняем технический проект реакторной установки. Требуется огромный объем испытаний, особенно топлива, в том числе исследования поведения топлива и конструкционных материалов в реакторных условиях. Работа по техническому проекту будет достаточно длинной, примерно около 3-х лет, но первую стадию технического проекта, основную документацию мы в этом году подготовим. Мы сегодня определили и приняли техническое решение по выбору варианта конструкции тепловыделяющего элемента и окончательное техническое решение по выбору варианта конструкции реактора. И буквально пару недель назад приняли техническое решение по выбору варианта конструкции активной зоны и по ее компоновке.
- А какие проблемы есть? Неужели все так гладко идет?
- Сегодня у нас достаточно широкая кооперация, более трех десятков организаций участвуют в разработке проекта реакторной установки. Все договоры по этой теме заключены, и есть полная уверенность, что мы эту работу сделаем вовремя. Работа координируется советом руководителя проекта под моим председательством, мы раз в квартал рассматриваем состояние работ. Одна проблема, я не могу о ней не сказать. К сожалению, как и везде по всей тематике, у нас договоры заключаются сроком на один год. Процесс заключения растягивается, и, с учетом времени на конкурсные процедуры, фактически мы съедаем у себя время. Я в НИКИЭТ принял решение, мы открываем специальный заказ и начинаем работать с 11 января. А вот участников гораздо труднее привлечь. Проблема есть, поэтому мы сегодня озадачили наших участников, чтобы они дали планы до завершения разработки, как минимум, на трехлетний период. Мы формируем эти предложения, и будем выходить в правительство с просьбой все-таки для этого проекта перейти на трехлетний контракт. Тогда мы будем четко видеть график и лучше организовывать и координировать работы по проекту. Решение этой задачи очень важно для успешной реализации проекта.
- Это будет чисто российский проект, никаких зарубежных партнеров для НИОКРов привлекать не будете?
- Я думаю, что проект будет чисто российский. Здесь все-таки очень много ноу-хау, много новых решений и, по моему мнению, проект должен быть чисто российский.
- Топливо в космической реакторной установке какое будет?
- Принципиально на этой стадии технического проекта приняли вариант диоксидного топлива. Того топлива, которое имеет опыт эксплуатации в установках с термоэмиссией. Мы сделали тепловыделяющий элемент секционным, чтобы обеспечить те условия, которые уже проверены в действующих реакторах. Да, это новизна, да, это инновационный проект, но по ключевым элементам он должен быть отработан и должен успеть в те сроки, которые поставлены президентским проектом.
- Вы рассматриваете вариант перегрузки топлива в установке?
- Нет, вариант перегрузки мы на сегодня не рассматриваем. Это может быть многоразовое использование, но мы рассчитываем на 10 лет эксплуатации и я так полагаю, судя по результатам обсуждения в научной среде, с Роскосмосом, что на сегодня задача сделать работу установки дольше не ставится. Роскосмос обсуждает увеличение мощности установки, но это, в общем-то, не будет проблемой, если мы этот проект сделаем, реализуем и самое главное – испытаем на стенде наземный прототип. После этого мы его легко переработаем на большую мощность.
- А для решения земных нужд вы не планируете применять такую установку малой мощности? Ведь это интересно.
- Такие проработки есть. В свое время мы начали подобный проект через контакты с Белоруссией в рамках сотрудничество в пределах СНГ, но, к сожалению, мы в этой части не получили поддержки в виде финансирования. Но дело даже не в средствах, а в наших конструкторских возможностях. Если мы успешно создаем установку для космоса, то высвобождаются специалисты и прекрасная идея может быть реализована на малогабаритных платформах, буквально на грузовике. Получилась бы АЭС для отдаленных районов России.
- Транспортабельная реакторная установка (РУ)? То есть атомная станция на своем ходу – гусеничном, колесном? Вроде прототипы таких установок у нас в СССР были еще в 1950-х годах.
- Были, и даже сейчас еще есть. Но вопрос с транспортабельными реакторными установками очень непростой. Потому что они, на мой взгляд, должны располагаться там, где это экономически выгодно. Время диктует сегодня очень жесткие правила по экономике и физической безопасности данных установок. И поэтому если смотреть их экономику, она не будет оптимальной для расположения таких установок, к примеру, в средней полосе России. Такие РУ будут оптимальны на отдаленных территориях и где есть условия для оптимизации физической защиты.
- Пока вы детально над ними не работаете?
- Мы конечно, над ними работаем, и у нас есть очень интересный проект установки УНИТЕРМ, он основан на технологиях, которые апробированы для атомного подводного флота. Установка не требует воды для охлаждения, то есть может работать в отдаленных районах. Проект очень интересный, имеет перспективу, он мне лично очень нравится. Мощность установки 6-10 МВт. Мы разрабатываем УНИТЕРМ за счет собственных средств. Тут надо сказать спасибо дирекции ядерно-оружейного комплекса Росатома за то, что она позволяет нам оставлять прибыль в распоряжении предприятия, и поэтому мы имеем возможность финансировать разработку перспективных проектов, программных средств и исследовательских реакторов для возможного участия в тендерах в других странах. Благодаря этому мы также разрабатываем на перспективу «растворный» реактор для получения изотопов. 2011 год был у нас в этом плане достаточно эффективным, есть молодежная команда, которая выходит с подобными предложениями. Пока все это на уровне технического предложения, затем мы будем создавать эскизный проект для того, чтобы показать потенциальному заказчику, и думаю, что такой эскизный проект будет готов в следующем году. Почему не строятся сегодня АЭС малой мощности? А продукта готового, такого, как говорят на западе, можно «взять с книжной полки», сейчас нет. Для того чтобы он получился, нужно вкладывать собственные средства в его создание. Потому что сегодня все потенциальные заказчики таких установок готовы вкладывать деньги только тогда, когда видят уже готовый проект. И НИКИЭТ считает необходимым проектную стадию делать за счет собственных средств. Потенциал института сегодня это позволяет.
- А что происходит со строящимся Многоцелевым быстрым исследовательским реактором (МБИР)? США и Россия планируют подписать осенью межправсоглашение о научно-техническом сотрудничестве в атомной сфере. И американцам, как мне известно, как раз очень интересно работать именно с МБИР. Ведь у них такого нет.
- С МБИР ситуация вполне благоприятная, работа по его созданию организована нормально. Мы в прошлом году выполнили эскизный проект реакторной установки МБИРа в кооперации с другими предприятиями. В следующем году у нас будет технический проект МБИРа.
- А лицензию на размещение МБИРа вы должны получить в этом году?
- Информация необходимого объема для получения лицензии есть. Американцы, конечно, хотят сотрудничать с российскими атомщиками по проекту МБИР, но пока это только разговоры. А нам нужно реализовать проект за свои деньги, он должен быть свой, родной, отечественный. А у американцев, да и у западных стран не так уж много мест для облучения материалов при высоких дозах. Сегодня в этом плане очень хорошо загружен институт НИИАР. И поэтому крайне требуется замена тем реакторам, что работают в НИИАРе. Сотрудничество по МБИР можно выстроить как центр коллективного пользования. Уже сейчас надо планировать, какие научно-исследовательские работы мы там будем проводить, уже сейчас можно привлекать наших коллег, и американцев и европейцев для планирования проведения исследований на этом реакторе.
- То есть к 2019 году МБИР уже будет?
- Он бы мог быть гораздо быстрее, только почему-то растянули финансирование. Реальность 2019 года сомнений не вызывает. МБИР позволит проводить исследования поведения и материалов и топлива для реакторов на быстрых нейтронах. Там достаточное количество горизонтальных и вертикальных каналов и объем информации, который там можно получить, впечатляющий. Это резко поднимет уровень обоснования и качество наших проектов.
- Как идет процесс с исследовательским реактором ПИК?
- Проект делался давно, многие технические решения в нем не отвечали современным требованиям. У нас к этому проекту настрой патриотичный, мы проводили по нему расчеты, даже не дожидаясь оплаты. Это вопрос не денег, а научного интереса, престижа, поскольку по своим характеристикам ПИК - уникальный высокопоточный исследовательский реактор, он задуман как базовый для пучковых физических исследований. Физический пуск реактора ПИК осуществлён 28 февраля 2011 г., сегодня сооружение реакторного комплекса ПИК продолжается. Планируемый срок начала работы на физический эксперимент – конец 2013 г.
- Как вы оцениваете нынешнее состояние российского парка ядерных исследовательских реакторов? Ведь большинство из них выработало свой ресурс, а новые – только в проекте. Теряем базу, если сравнивать с другими странами?
- Если говорить о реакторах в гражданской атомной энергетике, то в чем плюс нас, атомщиков, по сравнению с тепловой и гидроэнергетикой – у нас сохранилась обратная связь с эксплуатирующими организациями. Мы осуществляем авторский надзор и все новые решения, которые появились для новых проектов, к примеру, по АЭС-2006, они все реализуются на действующих реакторах. Мы постоянно работаем над модернизацией и продлением ресурса действующих исследовательских реакторов. И не удивительно то, что сейчас эти установки существенно лучше, чем были в момент пуска. Парадокс получается! Они старше, но существенно лучше по уровню безопасности. И на это повлияла именно огромная модернизация. Но немного заботит меня, что не все исследовательские реакторы, а только часть из них сегодня работают при авторском надзоре главного конструктора. А ведь вероятность нештатной ситуации на исследовательских реакторах гораздо выше, чем на серийных реакторах. На них проводятся эксперименты, модернизация активной зоны. Поэтому старение парка исследовательских реакторов меня заботит.
- А почему авторский надзор осуществляется не над всеми исследовательскими реакторами?
- Это вопрос не административный и не технический, а финансовый. Просто организации, эксплуатирующие исследовательские реакторы, находятся не в оптимальном финансовом состоянии, и им не хватает денег, чтобы привлекать главного конструктора.
- А как ситуация с реактором БРЕСТ? Ведь он - флагманская разработка НИКИЭТ.
- БРЕСТ – как идея – ей нет равных. Но тут требуется тщательная конструкторская разработка. Я, как человек системный, подошел к БРЕСТу по конструкторски. Когда выполняется длительный проект, надо четко поставить цели, задачи, этапность. В 2011-2012 годах мы создали систему конструирования. Конечно, к сожалению, та же самая проблема – сегодня уже август, а мы имеем только несколько договоров с нашими контрагентами, потому что договор на весь проект был подписан в конце июня. Мы потеряли полгода. Нам надо переходить на трехгодичные договора. Теплоносителем в БРЕСТе рассматривается свинец, но как инженерная задача требует серьезных усилий.
- Есть ли у российской атомной отрасли сегодня какая-либо научная мысль, которая может нас сделать безоговорочно лидером по какому-либо направлению? Есть ли какие-то новые технологии?
- Вообще космическая ядерная энергетика может стать тем проектом, что вернет нам достойное место в освоении космоса. Что касается гражданской энергетики, то самым важным является технология. И уже не важно – свинец, или свинец-висмут. Мы у себя обсуждали неоднократно – можно БРЕСТ делать на свинце-висмуте, главное – основная научная идея останется.
- Как вы оцениваете ситуацию вокруг блоков РБМК и в частности обсуждение того, что будет к примеру с первым энергоблоком Ленинградской АЭС, судьба которого пока еще не определена.
- Меня беспокоит не судьба первого блока, а то, что за этим. Мы говорим – не надо форсировать ввод в эксплуатацию первого блока. Нужно использовать его как натурную экспериментальную базу для проверки решений для остальных блоков, для реального управления ресурсом. Во избежание потери генерирующих мощностей первого поколения РБМК главная наша задача сегодня – отработать технологии по минимизации эффекта искривления, который обнаружен особенно ярко на первом блоке ЛАЭС. Поэтому задача сегодня использовать первый блок, чтобы обеспечить запланированные сроки эксплуатации АЭС с реакторами РБМК.
- Как вы относитесь к нитридному топливу и мокс-топливу?
- Для БРЕСТа мы рассматриваем нитридное топливо. Однако в целом для других установок у меня нет такой категоричной позиции – надо бросить МОКС и заниматься только нитридным топливом. По МОКСу в России есть большие наработки, существует и западный опыт. МОКС близок к реальному воплощению. Нитридное топливо – интересное и перспективное, но сроки его отработки существенно дальше. До конца нитридное топливо не изучено, там есть серьезные проблемы, которые мы чувствуем. Но это наш флаг и мы над ним будем работать.