Он участвовал в атомном проекте Третьего рейха и занимался обогащением урана в СССР. Пять лет проработал на заводе в Электростали. Лауреат Сталинской и Ленинской премий, единственный немецкий учёный-ядерщик, удостоенный звания Героя Социалистического Труда. И всё это о Николаусе Риле.
Риль говорил, что его жизнь подобна маятнику, колеблющемуся между физикой и химией, наукой и техникой, ролью администратора и исследователя. На него, казалось, не влияли глобальные исторические потрясения 20 века – революции, войны, смены политических режимов.
Пытливый исследователь и талантливый организатор, Риль умел находить максимально эффективные решения научных и производственных задач самого высокого уровня сложности. Благодаря этим качествам он стал одной из ключевых фигур советского Атомного проекта.
Его путь в «атомную» историю СССР начался весной 1945 года, когда большая часть территории Германии превратилась в гигантское поле битвы.
ПОГОРЕЛЕЦ
Николаус Вильгельм Риль родился 24 мая 1901 года в Санкт-Петербурге. В совершенстве владел немецким и русским языками. Выехал из России в 1919 году. С 1920 по 1927 год учился в Физическом институте кайзера Вильгельма. Затем работал в компании «Ауэр Гезельшафт». 1945 год доктор Риль встретил в должности главы научно-исследовательского отдела этого концерна. Лаборатории отдела располагались на заводе в Ораниенбурге, где с 1942 года действовала промышленная установка по изготовлению порошкового металлического урана для нужд национального уранового проекта.
Под руководством Риля была разработана эффективная промышленная технология обогащения солей урана методом дробной кристаллизации. Соли урана многократно растворялись в воде и выпаривались для очистки от загрязняющих примесей. Очищенный нитрит урана концентрировался в кристаллах. Затем следовал процесс восстановления металлического урана из солевых кристаллов при помощи металлического кальция.
Установка давала около 10 т металлического урана в год. Это довольно значительные показатели для того времени, тем более если учесть относительную компактность производства по сравнению, например, с цехами американского уранового комбината в Окридже.
Однако к началу 1945 года немецким учёным так и не удалось запустить урановый котёл. В хранилищах завода в Ораниенбурге скопились значительные объёмы металлического урана и тория, которые были приобретены в странах Европы «на перспективу».
Исследование вопросов, связанных с производством и применением тория, было важным направлением лаборатории доктора Риля, искренне убеждённого в том, что скупка этого вещества – очень выгодное вложение средств компании. Возможно, в 1944 году так оно и было, но весной 1945-го ситуация изменилась. Более того, обладание запасами урана и тория могло быть небезопасным.
Ещё со дня высадки в Нормандии американцы опасались, что вермахт может применить против них «грязные» боеприпасы – снаряды, напичканные радиоактивными веществами. Торий тоже попал в чёрный список, поэтому, когда специалистам миссии «Алсос» стало известно о десятках тонн урана и тория, спрятанных в Ораниенбурге, заводу «Ауэр Гезельшафт» была незамедлительно присвоен статус особо опасного объекта, подлежащего скорейшему захвату или уничтожению.
Но гораздо большую угрозу, нежели германская радиационная атака, для успеха группы генерала Гровса представляли русские – завод «Ауэр» мог перейти под контроль Красной армии.
В середине марта 1945 года опасения американцев начали сбываться, и по приказу Лесли Гровса 23 марта в результате массированного авианалёта объект был полностью уничтожен. Досталось и городу. Глядя на дымящиеся руины, доктор Риль понимал, что его восемнадцатилетняя карьера в концерне «Ауэр Гезельшафт» завершена. Всего за несколько часов были уничтожены результаты многолетних трудов.
Оставаться в Ораниенбурге было небе-зопасно, и в начале апреля Риль выехал из города по южному шоссе в сторону готовящегося к осаде Берлина. Впереди ждала полная неизвестность и, будучи убеждённым прагматиком, он не питал никаких иллюзий.
БЕЖЕНЕЦ
Доктор Риль уехал вовремя – буквально через несколько часов за ним пришли люди из СС, по-видимому, офицеры из команды группенфюрера Каллера, руководившего операцией по эвакуации ценных научных специалистов в Альпийский редут – секретный подземный город в окрестностях Оберзальцберга.
Искали Риля и американцы. К счастью, ему удалось избежать встречи с подчинёнными полковника Паша, в специальном списке которого «ведущий специалист по урану» числился под одиннадцатым номером и был отмечен жирным вопросительным знаком.
А Риль обосновался в Бухе – пригороде немецкой столицы, где располагался институт Кайзера Вильгельма. Он нашёл убежище в лаборатории генетики, которую возглавлял его давний приятель Николай Тимофеев-Ресовский, с нетерпением ожидавший прихода советских войск. Долгие беседы с другом укрепили доктора Риля в мысли, что, возможно, ему стоит предложить свои услуги русским. Тимофеев-Ресовский был уверен, что советские учёные тоже ведут исследовательские работы в области ядерной физики и квалифицированные специалисты, подобные Рилю, им наверняка не помешают.
В середине апреля начались ожесточённые бои в ближних предместьях Берлина. К счастью, Бух не имел оборонительной ценности, советские части вошли сюда без боя и, не задерживаясь, двинулись дальше. Стены институтского подвала, в котором прятались учёные, содрогались от грохота артиллерийских залпов. Эти несколько страшных дней навсегда остались в памяти Николауса Риля.
ЭКСКУРСОВОД
Сражение за Берлин едва окончилось, а в немецкую столицу прибыла специальная команда советских учёных-атомщиков во главе с генерал-лейтенантом МВД Авраамием Завенягиным. Они хотели осмотреть корпуса физического института и радиевую лабораторию для поиска информации по фашистскому урановому проекту. Тимофеев-Ресовский представил Риля Завенягину, и тот попросил у доктора помощь в изучении захваченной документации.
Конечно, это было совсем не то, о чём мечтал Риль, но пока русских больше всего заботили бумаги и экспериментальное оборудование института, а не содержимое голов немецких специалистов. Из разговоров было понятно, что масштабы ядерных исследований в СССР весьма ограничены, в основном из-за недостатка экспериментальных материалов – металлического урана, тяжёлой воды и так далее.
В конце мая Николаус Риль организовал для русских коллег «экскурсию» на развалины уранового завода в Ораниенбурге. Советские физики решили поискать там уцелевшее промышленное оборудование и материалы, пригодные для дальнейшего использования. Буквально на следующий день в город прибыл инженерный батальон, оснащённый тяжёлой техникой. После нескольких часов работы на месте одного из цехов из-под груд щебня сапёры извлекли незначительно повреждённые части обогатительной установки.
Осмотрев её, Риль констатировал, что после устранения мелких повреждений агрегат можно запускать.
Наши учёные встретили эту новость без особого энтузиазма – к сожалению, на тот момент в СССР почти не имелось сырья для промышленного производства металлического урана. Но не прошло и месяца, как ситуация круто изменилась.
ИНОСТРАННЫЙ КОНСУЛЬТАНТ
В середине июня советской группой по розыску ядерных секретов был обнаружен значительный запас урановой руды и организован её вывоз в СССР. Тут же со всей остротой встал вопрос о налаживании промышленного обогащения урана. Тогда руководство Атомного проекта вспомнило о Николаусе Риле и его установке.
В Бух командировали Льва Арцимовича, которому были поручены переговоры с немецким учёным. Ему предлагали десятилетний контракт на очень привлекательных условиях – комфортное жильё, особый продовольственный паёк и огромное жалование, почти в два раза превышавшее оклад советских академиков.
Риль согласился и спустя несколько дней отправился в СССР. Следом выехала и семья доктора. В середине июля 1945 года Риль прибыл в Электросталь, где немедленно возглавил монтаж и запуск установки по выработке металлического урана. Так начался советский период карьеры доктора Николауса Риля.
Андрей ЗАЙЦЕВ,
для «Страны РОСАТОМ»
Продолжение следует