Пакистан — один из тех самых enfant terrible, не дающих покоя МАГАТЭ и великим ядерным державам. Сильные всегда руководствуются принципом «что позволено юпитеру, то не позволено Быку». Сами обзавелись атомным джинном в Бутылке, а другим запрещают. Тем более Исламабаду, который не может — или не очень‑то и хочет — покончить с экстремистами на своей территории.
Можно снять не одну «бондиану» по мотивам ядерной программы Пакистана. Тут и высокая наука, и шпионаж, и политические интриги — всё это свилось в такой клубок, что только и остаётся, что штамповать технотриллеры. Впрочем, начало было вполне невинным. В середине 1950-х годов правительство страны, демонстрируя тягу к прогрессу, учредило национальную комиссию по ядерной энергии PAEC (Pakistan Atomic Energy Commission), первым председателем которой стал Назир Ахмед — видная фигура в экспериментальной физике, специализировавшийся в области тяжеловодных реакторов. Усилия PAEC тогда сконцентрировались на энергетике. В этом пакистанцы полагались на помощь США, предлагавших услуги в соответствии с программой Эйзенхауэра «Атом во имя мира». Разумеется, Штаты рассчитывали таким образом поставить ядерные проекты третьих стран под свой контроль с целью недопущения милитаризации проектов. Забегая вперёд, следует сказать, что в отношении Пакистана (впрочем, не только его) сделать это не удалось.
Первый пакистанский исследовательский пятимегаваттный легководный ядерный реактор PARR-1 появился в середине 1960-х годов на площадке Пакистанского института атомной науки и техники (PINSTECH) — его соорудили американцы. В 1966 году в провинции Синд началось строительство атомной электростанции Kanupp с канадским тяжеловодным реактором небольшой электрической мощности — 125 МВт. АЭС Kanupp близ Карачи заработала в 1971 году, став тогда единственной в исламском мире. И всё бы ничего, да неразделённый с 1947 года лакомый кусок Кашмира не давал покоя пакистанским властям. Третья война с Индией, разразившаяся из-за этой территории в 1971 году, окончилась сокрушительным поражением Пакистана с потерей им своей восточной части, где возникло независимое государство Бангладеш. А усилия Дели, явно направленные на овладение «оружием Махабхараты», не оставляли Исламабаду сомнений в необходимости осуществления лозунга «Даёшь исламскую атомную бомбу!». Каплей, переполнившей чашу, стала операция «Улыбающийся Будда» — первое индийское ядерное испытание, проведённое в 1974 году.
БУДЕМ ЕСТЬ ТРАВУ И ЛИСТЬЯ
Впрочем, сомнения у Исламабада поначалу всётаки были. Ещё в 1965 году министр иностранных дел Пакистана Зульфикар Али Бхутто устроил в Лондоне встречу главы государства Аюб Хана с физиком-ядерщиком Муниром Ахмад Ханом. Ахмад Хан попытался убедить президента в необходимости осуществления собственной военной ядерной программы: мол, индусы и израильтяне этим уже занимаются, презрев недовольство великих держав. Однако Аюб Хан остался глух к увещеваниям, заявив, что страна слишком стеснена в средствах, чтобы изыскать на разработки 150 млн. долларов — по самым скромным подсчётам. Кроме того, он высказал весьма спорное мнение, что при желании Пакистан сможет прикупить бомбу где-нибудь на стороне. Положение изменилось, когда главой Пакистана стал Зульфикар Али Бхутто. В ответ на «ядерную улыбку Будды» он сделал многообещающее заявление: «Поскольку Индия создаёт атомное оружие, мы тысячу лет будем есть траву и листья, но обзаведёмся своей. У христиан есть бомба, у евреев тоже, а теперь ещё и у индусов. Почему бы мусульманам её не иметь?» Общее руководство пакистанской ядерной оружейной программой, известной как «проект 706», было возложено на Мунира Ахмад Хана, который к тому времени управлял PAEC. В рамках PAEC был создан директорат технического развития (DTD) при его непосредственном участии. Задействовать в «проекте 706» имеющиеся реакторы PARR-1 и Kanupp без серьёзного международного скандала было невозможно — они находились в сфере действия гарантий МАГАТЭ. Однако Пакистан в 1976 году добился контракта с французами на строительство в Чашме (провинция Пенджаб) завода по переработке облучённого ядерного топлива с целью получения оружейного плутония. Правда, через пару лет американцы вынудили Францию пойти на попятную, но было поздно — Пакистан уже имел полный пакет технологической документации. Сегодня это предприятие, скорее всего, по-прежнему действует.
Огромную роль в реализации проекта сыграл талантливый организатор ядерных авантюр Абдул Кадыр Хан. Он попросту умыкнул с голландского завода Almelo, входящего в состав международного консорциума URENCO, ворох документации по центрифужному обогащению урана. В «проект 706» была вовлечена и разведка, способствовавшая приобретению в Западной Европе и Северной Америке оборудования для завода в Кахуте по производству обогащённого урана. К его сооружению пакистанцы приступили во второй половине 1970-х годов. Уже в конце 1980-х предприятие могло давать, по некоторым оценкам, до 100 кг урана оружейной кондиции. Сейчас там работают от 10 до 20 тыс. центрифуг. Несмотря на официально проявляемое американцами недовольство атомными достижениями Пакистана, тот успешно запустил в 1989 году полученный именно от них свой второй небольшой исследовательский реактор PARR-2, использовавшийся в учебных целях. А в 1998 году в Хушабе заработал находящийся вне гарантий МАГАТЭ 50-мегаваттный тяжеловодный реактор, обеспечивающий до 15 кг оружейного плутония в год. Кроме того, на нём производится и тритий. Это позволяет создавать ядерные заряды современного типа — с бустингом, то есть с дейтерий-тритиевым «запалом».
Зульфикар Али Бхутто в 1977 году был отстранён военными от власти и в 1979 году казнён — Восток дело тонкое… Однако это никак не отразилось на «проекте 706», тем более что затруднения в получении технической помощи на Западе в значительной мере компенсировались поддержкой Китая. Усилия пакистанских учёных завершились эдаким «кластером» успешных ядерных испытаний: в мае 1998 года на полигоне Чагай были произведены два подземных взрыва. Причём в ходе первого, группового, подорвали сразу пять боезарядов. Их мощность составила от менее чем 1 кт до 35 кт. Сегодня, по приблизительным подсчётам экспертов, Пакистан накопил не менее полусотни ядерных боеприпасов мощностью от 20 до 150 кт. Скорее всего, это урановые «адские машины» простого «пушечного» типа. Но не исключено, что пакистанцы освоили уже и имплозивные плутониевые ядерные заряды, доведя их мощность до 300–500 кт. Предположительно заряды малой мощности могут быть доставлены к цели самолётами. А более мощные, вероятно, выполнены в виде боеголовок для баллистических ракет средней дальности серий «Шахин» и «Гхаури». Причём этими сериями ракетный потенциал страны не исчерпывается.
ПО СЕКРЕТУ ВСЕМУ СВЕТУ
В соответствии с лозунгом «будем есть траву, но не уступим» Исламабад уклонился от подписания договора о нераспространении ядерного оружия — индусы ведь сделали то же самое. Только противостояние не ограничивалось стремлением к паритету с ядерным потенциалом Индии. Пакистан — благо, Хан оказался большим докой в такого рода бизнесе — пустился во все тяжкие, начав продавать ядерные технологии другим государствам. Через сеть, искусно сплетённую доктором Ханом, их получили Северная Корея, Иран и Ливия. В 2004 году Хан разоткровенничался, поведав по телевидению о своей роли в нелегальном ядерном бизнесе. Более того, из его выступлений следовало, что к этой схеме причастен истеблишмент страны. В отношении не в меру разговорившегося физика были применены репрессии — впрочем, главным образом для того, чтобы оградить его от иностранцев. Хана просто посадили под домашний арест. Впоследствии ограничения на его перемещения в Пакистане отменили, но он остался под присмотром спецслужб. А бывший премьер-министр Беназир Бхутто (дочь казнённого Зульфикара Али Бхутто), грозившаяся в случае своего повторного прихода к власти разрешить допросы Хана заинтересованными международными инстанциями, включая МАГАТЭ, была убита в 2007 году. Зато сам Хан — кстати, единственный пакистанец, дважды удостоенный высшей гражданской государственной награды «Нишан-э-Имтиаз», — пользуется у себя в стране славой национального героя и «отца» атомной бомбы. О чувствах пакистанцев — во всяком случае, продвинутых — свидетельствуют переполненные гордостью за свою страну, а зачастую и нескрываемой неприязнью к США записи в Интернет-блогах. Например, такая: «Я живу близ объектов в Кахуте и Хушабе и могу заверить публику, что даже птица не пролетит через их пояса охраны. Если новый реактор в Хушабе заработает на полную мощность, то это позволит производить ядерные боеголовки в темпе, от которого Вашингтону станет не по себе — примерно 50 единиц в год».
А что же мирная ядерная программа? Кроме уже упомянутой АЭС Kаnupp, ещё одна АЭС действует в Чашме (Chasnupp-1). Электрическая мощность её китайского водо-водяного реактора — 325 МВт. Эта атомная станция вступила в строй в 2000 году. Проект, разработанный Шанхайским научно-исследовательским и проектно-конструкторским институтом атомной энергии (SNERDI), базируется на решениях, воплощённых в китайской АЭС Циньшань-1. В 2005 году началось сооружение второго такого же энергоблока — Chasnupp-2. Включение его в сеть ожидается в следующем году, а возведение обойдётся в 860 млн. долларов США, причём 350 млн. выделены КНР. На этот объект распространяются гарантии МАГАТЭ, а ядерное топливо поставляется китайцами. Вклад АЭС в энергобаланс Пакистана ничтожен — немногим более 2%. Однако правительство планирует дальнейшее развитие ядерной энергетики, опять-таки с китайской помощью. Первоначально речь шла о постройке энергоблоков Kanupp-2 и Kanupp-3 c водо-водяными реакторами электрической мощностью по 1 тыс. МВт, однако приостановка Китаем разработки экспортных реакторных установок CNP-1000 аннулировала эту возможность. Пакистанцы сфокусировались на планах, касающихся менее мощных энергоблоков, в частности Chasnupp-3 и Chasnupp-4 по 320 МВт каждый. Срок их службы составит 40 лет, они также будут находиться в поле зрения МАГАТЭ. Но вот со своей военной ядерной программой Пакистан по-прежнему посторонних знакомить не собирается. И подозрения в том, что его технологии продолжают попадать в иные заинтересованные государства, всё же сохраняются.
Константин ЧУПРИН, «Страна Росатом»