Институт ядерной физики им. Г. И. Будкера СО РАН (ИЯФ СО РАН) можно считать не только крупнейшим академическим институтом страны и одним из ведущих мировых центров в области физики высоких энергий, но и одним из самых коммерчески эффективных институтов СО РАН. В интервью «КС» директор ИЯФа ПАВЕЛ ЛОГАЧЕВ поделился своими принципами работы, рассказал, на чем зарабатывает Институт сегодня и на какие сегменты делает ставку в будущем, а также сообщил, как с помощью промышленных ускорителей можно добиться результатов в области медицины и фармакологии.
О синхротроне, генплане новосибирской науки и квартирном вопросе
— Павел Владимирович, известно, что на сегодня обсуждаются две площадки для размещения источника синхротронного излучения: Краснообск и Академгородок. Вы уже говорили, что приоритетной считаете площадку в Академгородке. Известно ли уже конкретное место для строительства установки?
— Действительно, место еще не выбрано, и рассматриваются в первую очередь эти две площадки. Все будет зависеть от экономики, логистики и соответствия генеральному плану развития новосибирской науки, который включает в себя не только Академгородок.
Я думаю, в ближайшие пару месяцев анализ ситуации завершится, и место будет выбрано. При этом совсем не обязательно, чтобы установка строилась рядом с нашим институтом, ведь мы создаем центр коллективного пользования для очень широкого круга специалистов. Исследователи из разных организаций будут проводить свои работы в области медицины, фармакологии, биологии, химии, археологии и др. Именно поэтому установка не привязана территориально к ИЯФу и будет управляться, вероятно, отдельным юридическим лицом.
— На каком этапе находится обсуждение строительства специализированного источника синхротронного излучения?
— Сейчас ведется активная подготовка по всем направлениям. Обсуждается, например, техническая сторона. Уже понятно, какие параметры должны быть у этой установки и какие технологии необходимо использовать для ее создания.
Надо сказать, что новосибирский источник СИ — часть большого проекта по созданию нескольких источников синхротронного излучения в России с головной машиной ИССИ-4 в Курчатовском институте. Эти установки будут тесно связаны между собой и согласованы по основным техническим решениям. Уже сейчас над разработкой их ключевых элементов трудится международная команда специалистов из нашего ИЯФа, Курчатовского института и Европейского центра синхротронного излучения. Часть работ стоимостью более 200 миллионов рублей выполняется этими коллективами в рамках Федеральной целевой программы. По сути, разработку ведет самая лучшая, самая продвинутая в мире команда, которая давно проектирует и строит подобные установки. Ученые Института ядерной физики самым тесным образом интегрированы в нее.
Проекту уделяется внимание на всех уровнях, включая администрацию президента. Что касается сроков, сложно однозначно сказать, когда будут приняты окончательные решения, но я убежден, что это произойдет в самое ближайшее время.
— На одном из президиумов Сибирского отделения РАН председатель СО РАН Валентин Пармон просил всех директоров институтов представить стратегии развития институтов. Какие глобальные планы имеет ИЯФ?
— У нас есть четыре крупных научных направления: физика элементарных частиц; физика ускорителей; синхротронное излучение и лазеры на свободных электронах; физика плазмы и управляемого термоядерного синтеза. Последнее направление включает в себя исследования в области новых источников энергии. В частности, Институт ведет работу над проектом многопробочной газодинамической магнитной ловушки — ГДМЛ. Это установка термоядерного класса, на которой должны быть проверены все физические принципы экологически безопасного реактора. В проект заложены различные приложения, например, переработка уже использованного топлива. В настоящий момент ГК «Росатом», Курчатовский институт, Российская академия наук и другие организации готовят государственную программу развития термоядерной энергетики. Мы принимали активное участие в подготовке этой программы и надеемся, что она будет способствовать реализации подобных проектов.
Но самым крупным направлением деятельности института является разработка и создание коллайдеров. ИЯФ имеет большой опыт в этой области, с 1968 года в институте всегда работал хотя бы один коллайдер. Поэтому естественно, что в наших планах — создание коллайдера следующего поколения.
— Расскажите подробнее об этом проекте.
— Мы уже несколько лет развиваем проект электрон-позитронного коллайдера Супер С-тау фабрика класса «мегасайенс», который был одобрен правительством РФ и в прошлом году включен в план реализации стратегии научно-технологического развития РФ. Это достаточно компактная установка с периметром менее километра. Ее главной особенностью станет сверхвысокая производительность, которая позволит изучать процессы, недоступные для других коллайдеров. Наука непрерывно развивается, и сейчас мы стоим на пороге революционных прорывов в понимании физики. Фактически мы подходим к более глубокому пониманию природы элементарных частиц и фундаментальных взаимодействий.
— Врио губернатора Новосибирской области Андрей Травников провозглашал, что выделяет науку как отдельный приоритет развития региона. Подтверждаются ли его слова конкретными действиями?
— За короткий период времени, который Андрей Травников находится в должности, очень трудно получить конкретные результаты. Но нет никаких сомнений в том, что он прикладывает все возможные усилия и творчески подходит к вопросу развития науки. Нам очень приятно внимание со стороны руководителя региона и его глубокое понимание комплекса проблем и задач. Главное, конечно, заключается в том, что руководство региона осознает положительные эффекты в экономике и социальной жизни, которые может обеспечить наука. Андрей Травников занимается комплексным решением задачи развития региона, чтобы, помимо сильной науки, здесь появлялись сопутствующие технологии, современная, качественная социальная инфраструктура, новые рабочие места.
— Все чаще слышатся мнения о том, что Новосибирскому государственному университету следует увеличить количество студентов и, как следствие, квалифицированных кадров. Не испытывает ли ваш институт дефицит в сотрудниках?
— Самый большой дефицит, который может быть у любой организации, это кадры. Безусловно, нам крайне не хватает хороших физиков, инженеров, лаборантов. Эти специалисты должны иметь возможность получить квалификацию в ходе реализации значимых проектов, при решении конкретных задач, потому что нельзя стать профессионалом без хороших проектов. Особо подчеркну: мы должны увеличить количество студентов и выпускников направления естественных наук. За последнее время значительно вырос экономический факультет, он стал самым большим в НГУ, и я считаю, что это не соответствует потребностям страны в конкретных специалистах. Мы, к сожалению, видим провал в естественно-научных областях образования, и расширение вуза пойдет нам на пользу. При этом нельзя допустить, чтобы это расширение привело к понижению той высокой планки качества образования, которая была установлена еще в советское время.
— Известно, что вы являетесь выпускником физико-математической школы при НГУ и помогаете школе в связи с ее финансовыми проблемами. Скажите, способна ли ФМШ преодолеть эти экономические сложности?
— Я бы не отделял ФМШ от всей системы, проблемы ФМШ — это проблемы образования и науки в целом. При этом хочу напомнить, что никто из сильных учеников школы не покинул ее по финансовым причинам. Мы даем возможность учиться всем, даже в таких сложных условиях. Но действительно, проблема есть, и в ближайшее время будет готово конкретное решение со стороны Министерства образования и науки РФ. С уверенностью говорю об этом, поскольку есть соответствующее поручение президента страны.
— Сегодня обсуждается проект «Академгородок 2.0». Какое место ИЯФ займет в новой структуре?
— ИЯФ является неотъемлемой частью Сибирского отделения РАН. Мы активно работаем над этим проектом и понимаем, что это будущее Академгородка. Развитие Новосибирского научного центра необходимо и Сибири, и всей стране. Наш институт прикладывает все возможные усилия для реализации проекта.
— Недавно был реализован проект строительства поселка для молодых ученых «Веста». Как вы относитесь к подобным инициативам?
— В них участвует около 60–70 наших сотрудников, и я надеюсь на успешное завершение реализации этих проектов. Более близкий для нас пример — некоммерческое партнерство «Академжилстрой-1», учрежденное ИЯФ СО РАН вместе с Институтом цитологии и генетики СО РАН, Институтом катализа СО РАН и Институтом теоретической и прикладной механики СО РАН. Мы используем механизмы 161-го федерального закона и в этом году закончим строительство трех домов кооператива «Бозон». Это будет качественное жилье для нашей молодежи, причем не только и столько для ИЯФа, сколько для всего Сибирского отделения РАН.
Об экономике, фармацевтике и чиновниках
— Известно, что ИЯФ еще в советские годы получил правительственное разрешение продавать прикладные разработки и установки Института по договорным ценам. Какие проекты сегодня дают наибольшую доходность?
— ИЯФ никогда не был коммерческой структурой, несмотря на свою внебюджетную деятельность. В первую очередь это академический институт, он таким был, есть и останется. Мы беремся в основном за те контракты, которые имеют очень сильную научную и исследовательскую компоненту. Даже промышленные ускорители, которые Институт производит по десятку в год, постоянно совершенствуются. Сегодня, по нашим подсчетам, мы занимаем примерно 6% мирового рынка этих машин. Именно такой подход позволяет нам оставаться в кругу ключевых игроков в этой области. Повторюсь, в коммерческих контрактах для нас самое главное — не доходность, а продвижение в науке. ИЯФ тем и уникален, что способен реализовать полный цикл — от идеи до мелкой серии. За многие сложные проекты ни одна другая компания в мире больше не берется, поскольку не может взять на себя риски, а мы, как правило, как раз и специализируемся на том, что никто никогда не делал.
— Расскажите, из чего складывается экономика института сегодня.
— С коммерческой точки зрения внебюджетная деятельность Института не выдерживает никакой критики. Наша прибыльность, как правило, — не больше 10%. Иногда отдельные контракты не приносят вообще никакой прибыли, но в результате мы получаем гораздо больше — знания, опыт, новые технологии. Получается, как в шахматах, мы размениваем ладью на одну из легких фигур противника ради определенных преимуществ. В нашем случае этим преимуществом является новый опыт, который позволяет сделать очередной шаг вперед. При этом бюджетное финансирование ИЯФа в 2017 году составило порядка 1 млрд рублей, это около 25%.
— То есть ИЯФ заработал 3 млрд рублей?
— Эти 3 млрд рублей на 90% ушли на выполнение работ. Оставшаяся незначительная часть уходит на социальную программу, компенсирует дефицит государственного финансирования по капремонту, коммунальным услугам, капитальному строительству, обновлению оборудования и так далее.
— Кто ваши основные заказчики сегодня?
— Государственные структуры и лаборатории разных стран, например, США, Европы, Канады, Кореи, Японии, Китая, Индии и, естественно, России. Фактически мы участвуем в реализации государственных научных и технологических мегапроектов разных стран. При этом в прошлом году доля российских заказчиков существенно превзошла долю зарубежных компаний.
— Доля отечественных заказов, на ваш взгляд, в ближайшие годы продолжит расти?
— Конечно, потому что мы обладаем компетенциями и технологиями, которыми, к сожалению, в России больше никто не обладает.
— А для кого делаете промышленные ускорители?
— Как правило, это Китай, Индия, Южная Корея. Мы производим от 10 до 20 машин в год.
— Сколько стоит одна машина?
— Примерно $1 млн, при этом наша часть — только половина, другая половина — доля партнеров. Китайский рынок остается для нас доступным, потому что мы действуем через китайского партнера, который берет на себя около половины объема работы, связанной с интеграцией этой машины. Мы же делаем саму начинку ускорителя, которая является нашей изюминкой. В итоге получается совместное решение под ключ.
— Как давно налажено такое взаимодействие?
— Уже более десяти лет мы эффективно работаем вместе, по-другому ничего и не было бы. Все фирмы в мире так работают.
— Стоит ли на повестке вопрос расширения рынков сбыта?
— Наши подразделения сейчас и так полностью загружены. При этом наблюдается рост количества отечественных заказов на промышленные ускорители, и мы надеемся на увеличение отечественного сегмента, верим, что подъем технологий и высокотехнологичных производств в России потребует создания таких установок.
— Вы как-то говорили, что ИЯФ сегодня лучше всех в мире чувствует себя в сегменте нагревных инжекторов. Такую машину в 2018 году институт включит и выведет ее на параметры. Расскажите о проекте. Что он даст ИЯФу?
— Это направление развивается у нас давно. Нагревной инжектор позволяет быстро и эффективно нагреть плазму в установках, целью которых является исследование процессов термоядерного синтеза. Нагревные инжекторы, созданные в ИЯФе, работают во многих странах, в том числе в США и Европе. Это направление сейчас очень востребовано в мире. Атомы водорода, которые летят со скоростью более 10 тысяч км/c, врезаются в плазму и разогревают ее до температур, которые заведомо выше, чем необходимо для термоядерной реакции. Это фактически водородный ветер. Такая установка мегаваттного класса сейчас запускается в Институте, в этом году мы должны провести испытания. Инжектор разработан и изготовлен для прототипа термоядерного реактора, который создает наш давний партнер — компания Tri AlphaEnergy (Калифорния, США).
— В чем ключевая особенность этой разработки?
— Создание инжектора является очень сложной задачей. Мы разработали уникальную архитектуру, благодаря которой, мы надеемся, должны увеличиться надежность и параметры всей системы. В установках для нагрева большого объема плазмы необходима высокая энергия частиц, от 500 киловольт до 1 МэВ. В высоковольтном инжекторе ИЯФ СО РАН отрицательные ионы водорода ускоряются до энергии 1 миллион электронвольт, а затем с высокой эффективностью преобразуются в пучок быстрых атомов. По величине инжектор сравним с двухэтажным зданием.
— Одним из значимых направлений работы ИЯФа можно считать создание оборудования, предназначенного для лечения рака по всему миру. Установки, лечащие людей, находятся в Германии, Швейцарии, Китае, Японии и других странах мира. Но в России до последнего времени ничего подобного не было. С чем это связано? Может ли измениться ситуация в перспективе, скажем, пяти лет?
— Пока ситуация не меняется, хотя у нас есть целый ряд конкретных проектов. Но, несмотря на текущее положение дел, мы понимаем важность этого направления и продолжаем на свои внебюджетные средства работы по развитию бор-нейтронозахватной терапии рака. Суть терапии в следующем: специальные медикаменты позволяют адресно доставить в больные клетки атомы бора. Затем, облучая весь организм нейтронами с определенными спектром, можно получить реакцию нейтрона с ядром бора, которая приводит к локальному энерговыделению в размере примерно одной клетки. В итоге погибают только те клетки, которые накопили бор. Если вы умеете с высокой степенью избирательности доставлять бор в больные клетки, то очень эффективно проводите лечение рака, не разрушая здоровые ткани. Мы разработали недорогой компактный ускоритель и готовы изготавливать подобные установки для медицинских учреждений. Такой ускоритель будет давать нейтронный поток, подходящий для лечения онкологических больных. Вторая часть задачи — создать отечественный препарат адресной доставки бора. Она сейчас активно решается Институтом химической биологии и фундаментальной медицины СО РАН и другими организациями.
— Не так давно вам удалось выделить состав зарубежного препарата против язвенной болезни желудка «Де-Нол». Действительно ли сегодня речь идет о выводе отечественного аналога на основе ваших разработок на рынок?
— Мы работаем в этом направлении, и результат не ограничивается изготовлением аналога «Де-Нола». Очень важным шагом, способствующим созданию таких препаратов, будет строительство нового источника синхротронного излучения, где могут быть исследованы очень тонкие химические процессы. Кроме того, для создания новых лекарственных препаратов можно использовать промышленные ускорители.
— Расскажите подробнее об этой технологии.
— В ИЯФе совместно с Новосибирским государственным университетом создан Центр радиационных технологий. Он позволяет проводить эксперименты по синтезу лекарственных препаратов, но нужно иметь очень «тонкие» инструменты для дальнейшего анализа того, что у вас получилось. Как правило, структура объекта исследования очень сложная, с белками, с элементами вирусов, с элементами бактериофагов. Эти структуры можно детально изучать с помощью самых современных источников синхротронного излучения. Именно поэтому создание такой исследовательской инфраструктуры важно для медицины и наук о жизни.
Еще один востребованный инструмент для фармакологии — ускорительный масс-спектрометр. Он позволяет определить ряд изотопов в очень маленьких концентрациях по отношению к другим атомам. Это дает возможность испытывать работу лекарств в очень малых дозах. Но при этом весь механизм работы препарата виден вам, как на ладони. В Академгородке уже работает ускорительный масс-спектрометр, созданный ИЯФ СО РАН, и пока он является единственным в России.
Сочетая метод ускорительной масс-спектрометрии с синхротронным изучением и исследованиями на промышленных ускорителях, можно получить впечатляющие результаты. Это очень важно для медицины и фармакологии, разработки новых лекарств, детального изучения механизма их действия.
В Академгородке уже работают Центр радиационных технологий и ускорительный масс-спектрометр. С появлением современного источника синхротронного излучения мы получим перспективный «инфраструктурный треугольник», который обеспечит передовое развитие отечественной фармакологии.
— Можно ли считать это направление относительно новым?
— Мы работаем давно, но уровень наших инструментов недостаточен. Нам необходим для такой работы новый специализированный источник синхротронного излучения.
— Как развивается ваше сотрудничество с промышленными предприятиями Новосибирска, СФО?
— Взаимодействие осложняет разные стандарты качества и уровня технологической дисциплины. Все упирается в кадры, в ИЯФе кадровый состав производства постоянен. Среди ключевых специалистов текучки практически нет, они работают в Институте по 30–40 лет. Это люди, которые воспитаны в определенной научной, технической, технологической, научной среде. Если вы принесете на другой завод чертежи специалистов ИЯФа, ваш заказ не всегда смогут выполнить так, как требуется, из-за уникальности наших изделий. Прописать техническое задание для стороннего предприятия часто очень трудно, так как специфика наших заказов не может быть выражена на формальном языке в техническом задании. Выходит, что быстрее и проще сделать самим, чем передать эту культуру на другой завод. Но поскольку мы не можем иметь полный набор оборудования, то иногда обращаемся на предприятия, доводим их технологии до нужного нам уровня.
— Бывает, что во время экскурсий по установкам ИЯФа ваши коллеги рассказывают об очень необычных открытиях. Например, в ИЯФе пришли к выводу, что скифы погибли от отравления парами меди. Каким образом удалось получить эту информацию?
— Рентгенофлуоресцентный элементный анализ органических материалов с использованием синхротронного излучения дает возможность больше узнать о жизни давно ушедших народов. Данные анализа волос древних пазырыкцев показали аномально высокое содержание меди. Была выдвинута гипотеза, что причина этого явления крылась не в условиях окружающей среды, а в культурной традиции воскурения конопли из бронзовых курильниц, что и было подтверждено анализом соответствующих археологических объектов. Вдыхая пары конопли, люди постепенно отравлялись парами меди.
— Вы неоднократно подчеркивали, что одним из конкурентных преимуществ Института является особая атмосфера, которая царит здесь с момента его основания, а также принципы преемственности и прямое взаимодействие сотрудников. Как вам удается сохранять атмосферу ИЯФа?
— Ее удается сохранять делом, работой. Наше производство сильно интегрировано в научный коллектив Института, потому что все научные сотрудники напрямую работают с рабочими, с технологами, с мастерами, вместе создают уникальные разработки. Мы принимаем участие в крупных международных проектах, и речь не только о физиках, но и о технологах, инженерах и рабочих. Наши слесари и сварщики регулярно ездят на крупнейшие международные установки и производят там уникальную работу, с которой справятся не все местные специалисты. Например, на Большом адронном коллайдере многие элементы в сложнейших местах сварены сварщиками ИЯФа. В Японии они сделали уникальную сварную работу, которую японцы выполнить не смогли, сейчас собирают новую установку во Франции.
— Павел Владимирович, когда вы стали директором Института, то работали без секретаря, у вас не было приемной, что достаточно необычно для руководителя такого уровня. Сегодня ситуация изменилась?
— Секретарь у нас есть, но она помогает работе всей дирекции. В принципе, этого достаточно. Наши сотрудники всегда ко мне заходят, если у них есть вопросы. Это создает правильную атмосферу в Институте. Главным авторитетом в ИЯФе является не должность, а содержание. В Институте главенствует прежде всего профессиональный авторитет. Мы стараемся работать так, чтобы решение принимал не руководитель высокого ранга, хотя по закону он несет ответственность, а человек, который наиболее компетентен в вопросе. Это может быть научный сотрудник или младший научный сотрудник, неважно. Руководство ему доверяет и действует так, как он решил.