Леонид Большов, директор Института проблем безопасного развития атомной энергетики (ИБРАЭ) РАН, член-корреспондент РАН, доктор физико-математических наук, профессор:
Тот факт, что Япония пренебрегла нашими прогнозами и расчетами, не удивляет. Вообще история с использованием наработок и опыта нашего Института изначально была довольно однобока. Технические средства анализа безопасности мы начали развивать в горячие чернобыльские дни и затем продолжили ими заниматься уже после создания института, который был вне российской атомной индустрии. Собственная промышленность смотрела на наш институт, организованный Академией наук, достаточно косо. Причиной тому можно считать и отсутствие свершений по причине юного возраста, и его удаленную от отрасли «колыбель». Первое признание в профессиональном сообществе мы заработали на мировой арене. Выйдя по вине обстоятельств на мировой рынок, мы там довольно быстро укрепились, и с тех пор − уже более 20 лет нашего существования − около 18 лет мы поддерживаем и совершенствуем аналитические средства анализа безопасности. Например, для комиссии по ядерному регулированию США, для их министерства энергетики, для французских регуляторов, взаимодействуем с Институтом ядерной безопасности и радиационной защиты. Эти наши работы признаны и продолжаются.
К счастью, аварии на АЭС у нас не случаются каждый день. Мы всем миром работаем над тем, чтобы вообще не происходили. И ситуация с атомной энергетикой у нас всегда сродни той, что порох нужно держать сухим все время, но ружье лучше бы не стреляло. Хотя отрабатывание отдельных элементов системного аварийного реагирования и анализа безопасности пригодно не только в условиях тяжелых аварий, но и при проектировании и эксплуатации атомных станций. Наша такого рода работа востребована и является неотъемлемой частью проекта сегодня. Это касается и реакторов типа ВВЭР, в том числе и ВВЭР-ТОИ, в которых мы активно участвуем своими средствами анализа безопасности. В новой технологической платформе атомной энергетики, связанной и с быстрыми реакторами, и с замкнутым топливным циклом, мы ведем направление по работе с кодами и инструментарием анализа безопасности. Это все сейчас более чем востребовано, особенно при проектировании АЭС, обосновании безопасности, продления сроков эксплуатации отдельных блоков.
Думаю, что неиспользование японцами нашего опыта – это системная ошибка. Они решили, что благодаря высокой дисциплине японских трудящихся, особенно в работе по правилам, японский оператор никаких ошибок не сделает. В этом месте была очень крупная логическая ошибка - что в Японии аварии типа чернобыльской быть не может, -поэтому лет 15 назад свернули исследования по тяжелым авариям, не учили операторов, что могут быть тяжелые аварии на станциях и что нужно при этом делать. Причина этого носит пиаровский характер. Дело в том, что общественность плохо воспринимает возможность тяжелых аварий на атомных станциях. В итоге нарвались на Фукусиму, после чего общественность была активно и негативно настроена против атомной энергетики. Таких ошибок нельзя делать.
Если говорить об уроках Фукусимы и Чернобыля, то во многом есть пересечения. Обоснование безопасности, подготовка операторов – это моменты, в которых можно обнаружить сходство. Кто не учит чужих ошибок, тот учится на своих. Честно говоря, мы тоже весьма поверхностно отнеслись к опыту американцев, когда у них была авария на Тримайл-Айленде. То, что мы могли бы из нее извлечь, сделано не было. Анализ безопасности и подготовка операторов не учитывала этот опыт. Над нами довлел тот факт, что наши операторы имели высшее образование, а в Америке работали отставные военные с атомных подводных лодок. Мы списали ошибку именно на этот факт, мол, у нас такой ошибки оператора быть не может. Думаю, что уроки Фукусимы будут изучаться более глубоко, а не так, как в СССР отмахнулись от американской трагедии. Реакция в этот раз была очень быстрой. И это касается не только анализа и стресс-тестов, но и экспресс-анализов. Все атомщики по всему миру запаслись дополнительными дизель-генераторами, шлангами и насосами.
Что касается расположения АЭС, то у нас навряд ли что-то изменится. В России и так строгие требования к размещению АЭС. Поэтому этот момент ревизии не подвергался – цунами нам не грозит. Но это не значит, что на погодные условия мы не обращаем внимания. Этот урок не пройдет мимо.
Уроки Чернобыля мы выучили хорошо. Фукусима просто заставила нас оглянуться назад и подумать, надо ли углубиться в отдельные вопросы и что изменить надо в системе безопасности в целом и на отдельных АЭС в частности с учетом комбинации внешних условий.
Как мы и прогнозировали, те ошибки, что мы осознали, пусть и не сразу, японцы тоже совершили. Мы ведь после Чернобыля сильно напугали население, и, стараясь о нем позаботиться, подвергли дополнительному воздействию, совершенно необоснованному. Более-менее быстро нам стало понятно, что происходит с загрязнениями и что надо делать, и что сделают японцы. Получилось так, что японцы пошли по нашим стопам и перестарались с заботой – с отселением, компенсациями и дополнительными выплатами. Надо было скромнее все это делать и скорее возвращать людей, чтобы меньше придавать значения произошедшему. На расстоянии нам это хорошо видно, но японцам, еще не оправившимся от землетрясения, конечно, сложнее было все это осознать. Со временем, я думаю, они поймут, что перестарались в благом порыве. Полноценного взаимодействия с другими странами и организациями у Японии не получилось. Их представители ездят по всему миру, но это все носит формальный характер. Признать, что кто-то знает больше их, и лучше заказать определенные работы сторонним организациям, японцы, увы, не смогли. Помощи у нас они не просили и не просят.
Хотя ни мы, ни Росатом никогда в информации им не отказывали и прогнозы были готовы в кратчайшие сроки после аварии.
Сейчас в мировом сообществе активно обсуждается, что все должны соблюдать определенные наборы норм и правил, включая аварийное реагирование и информирование. Речь идет о расширении конвенции по безопасности. Ряд пунктов носят обязательный, а не рекомендательный характер. Ужесточение режима необходимо для того, чтобы ситуация, когда возникновение аварийной ситуации просто исключили из рассмотрения, стала невозможной. Чтобы готовность к аварии была у всех, а не у избранных.
Современная система обеспечения безопасности тех реакторов, что по всему миру работают, - это глубоко эшелонированная и многобарьерная система, где предусмотрено большое количество последовательных барьеров. Если где-то что-то вдруг не сработало, то авария, подобная фукусимской, просто не должна произойти – ее остановят на каком-то из уровней. Это превентивная система. То, что мы называем аварийным реагированием, это уже последний барьер. Хотя в Японии, обратите внимание, несмотря на стечение природных катаклизмов, все системы сработали и были сохранены. Высоченная волна не сдвинула с места АЭС, реакция была остановлена – все сработало в штатном режиме. Будь более серьезное отношение к экстраординарным ситуациям, может быть, не стали бы размещать АЭС в этом конкретном месте или дизель-генеарторы разместили бы выше, или гидроизоляцию бы установили на электрические системы получше... Все это не какие-то сложные вещи, а вполне выполнимые. Чтобы не было таких аварий, надо совершенно серьезно относиться к самым экзотическим возможностям. Даже несмотря на то, что они крайне маловероятны.