В России может появиться новый международный научный центр. Среди наиболее вероятных площадок для его размещения – коллайдер НИКА в Дубне, исследовательский ядерный нейтронный реактор ПИК в Гатчине и ускорительно-накопительный комплекс в Протвино.
Менеджеры от науки и федеральные чиновники готовят мощный ответ президентскому инновационному проекту «Сколково»: в кабинетах Белого дома возникла идея построить такой научный комплекс, которому будет завидовать весь мир.
11 мая директор Департамента науки, высоких технологий и образования Александр Хлунов заявил об инициативе создания нового международного центра фундаментальных исследований формата меганауки, который по своим масштабам и значимости не будет уступать знаменитому швейцарскому ЦЕРНу. Этот вопрос будет обсуждаться на одном из ближайших заседаний комиссии по инновациям и высоким технологиям.
Цель проекта – привлечь в Россию крупнейших учёных с мировым именем и вывести нашу страну на ведущие позиции в сфере науки и инноваций. Бюджет столь же грандиозен, как и цели: стоимость создания научного центра может превысить 10 млрд долларов.
Формально центры, занимающиеся фундаментальной наукой, в состав Росатома не входят. Однако наивно было бы полагать, что такие организации (а вернее, результаты их деятельности) госкорпорации не нужны. Ведь и само появление атомной отрасли стало реализацией идей фундаментальной науки, идей, о практическом воплощении которых 100 лет назад никто и не помышлял. А потом, спустя полвека после первых экспериментов отца ядерной физики Эрнеста Резерфорда, появилась первая АЭС...
Создание нового международного центра, безусловно, отразится на состоянии отечественной науки. Но действительно ли есть необходимость в таком мегакомплексе? И не лучше ли направить деньги на уже существующие проекты? Мы попросили учёных высказать своё мнение по поводу инициативы правительства.
Евгений Аврорин, почётный научный руководитель РФЯЦ-ВНИИТФ (Снежинск), академик:
– Научный центр – всегда полезно, поддерживать науку, бесспорно, необходимо. В эти дни отмечается столетие со дня рождения одного из отцов-основателей советской атомной отрасли Кирилла Щёлкина, ему приписывают такие слова: «Мы должны знать в 10 раз больше, чем нам непосредственно необходимо для работы». Поэтому, конечно, создание любого научного центра – это очень хорошо, но дело в том, что нам вообще стоит изменить отношение к науке, необходимо, чтобы все поняли, что наука нам нужна. Несмотря на такие инициативы, складывается ощущение, что у властей сейчас этого понимания нет.
Они демонстрируют какие-то реверансы в сторону науки, но по сути ничего не делают. Сейчас научных центров масштаба ЦЕРНа у нас просто не существует. А между тем в Европе в дополнение к ЦЕРНу создают новый центр в Дармштадте, который будет заниматься физикой энергий сверхвысокой интенсивности.
Александр Чернышёв, заместитель научного руководителя по технологиям испытаний, начальник отделения теоретической физики РФЯЦ-ВНИИЭФ, д. ф.-м. н.:
– Я думаю, что и Гатчина, и Протвино, и Дубна уже сложившиеся коллективы со своим направлением работ. А чем будет заниматься новый научный центр? Необходимо поставить какую-то задачу. Важно понять, что с такой организацией промышленности и внутреннего устройства в России наука не востребована. Можно строить новые гигантские центры, но если иметь сырьевую экономику, как у нас, можно сидеть на трубе и крутить вентиль и без всяких научных центров. Наша страна тяжело больна, и нужны экстраординарные меры, которые были в своё время приняты в атомном проекте – когда была идея, шла организация по разным направлениям, использовались все ресурсы в стране. Вообще, я считаю, что этот гигантский бюджет, как говорят, 10 млрд долларов, нужно отдать в уже существующие центры, а если уж создавать новый, то прежде всего необходимо ставить задачи и следить за их решением.
Владимир Самсонов, директор ПИЯФ им. Константинова (Гатчина), д. ф.-м. н., профессор:
– Эту новость я узнал из газет. Оценивать перспективы чего-либо на основании декларативных заявлений не берусь. На нашей площадке и так находится научный центр мирового уровня, хотя, конечно, совершенству нет пределов. Нашему центру нет необходимости подтверждать свою полезность и степень значимости – они и так очевидны. Однако надо признать, что эта инициатива жизненно необходима. Состояние фундаментальной науки в России, мягко говоря, оставляет желать лучшего. Если не переломить ситуацию, мы запросто можем скатиться до уровня африканских стран.
На сегодняшний день у Росатома нет своих центров нейтронных исследований, а развитие технологий возможно только на основании фундаментальных исследований. Гатчинский центр может стать и, я убеждён, станет базой фундаментальной науки, и неважно, под чьей вывеской он будет работать, главное – практические результаты.
Юрий Рябов, учёный секретарь ГНЦ ИФВЭ, к. ф.-м. н.:
– Что конкретно имел в виду Александр Хлунов, делая такое заявление, я, честно говоря, не очень понимаю. Но очевидно, что центр фундаментальной науки нам необходим.
В ГНЦ ИФВЭ довольно давно был разработан проект «Ускорительный комплекс интенсивных адронных пучков» (проект ОМЕГА). Он предусматривал создание в России научного комплекса для широкого спектра фундаментальных и прикладных физических исследований. Такого комплекса, в котором были бы сосредоточены широкие возможности исследований, в России до настоящего времени не было. Наш проект в своё время был представлен в Курчатовский институт и, видимо, оттуда пошёл дальше, в правительство. Проект по созданию ускорителя давно остановлен, сейчас завершаются работы по приведению подземного тоннеля в безаварийное состояние.
Андрей Щукин,
«Страна РОСАТОМ»
СПРАВКА
Точных критериев, которые однозначно относили бы проект к категории меганауки не существует, однако можно с большой долей уверенности говорить по крайней мере о двух параметрах: во-первых, в рамках проектов формата меганауки проводятся фундаментальные исследования, а во-вторых, они крайне затратны. Так, в докладе ЮНЕСКО World Science Report от 1996 года меганаука определяется как «очень большие и преимущественно фундаментальные исследовательские проекты или программы».
В соответствии с таким определением та же Международная космическая станция, даже учитывая её грандиозную стоимость, к меганауке не относится, это объект больше технологический. А вот ЦЕРН, термоядерный реактор ИТЭР или космический телескоп «Хаббл» под такое определение полностью подходят. Ещё одной отличительной чертой меганауки является консолидация учёных разного профиля (радиохимиков, физиков высоких энергий, математиков-аналитиков и т. д.) для решения конкретной задачи. Причём исследования могут проводиться в разных частях земного шара, как работы по расшифровке генома человека, над которой трудятся учёные всей планеты.
Не стоит думать, что подобные проекты характерны только для просвещённого 20 века. Примеры меганауки можно найти и в истории: это, безусловно, «астрономический город» Ураниборг – замок-обсерватория, который был построен астрономом Тихо Браге на острове Вен недалеко от Копенгагена в 1576 году. Результатом мегапроекта стал каталог из 1004 звёзд, изданный впоследствии знаменитым немецким астрономом Иоганном Кеплером. По сути, и Манхэттенский проект (американский атомный проект, на который была потрачена немыслимая сумма – около 2 млрд долларов), и советский атомный проект также являлись тем, что сейчас принято называть меганаукой.
