Этим летом компания, частично принадлежащая китайскому правительству, купила 5,1 процента акций единственного американского поставщика обогащенного урана для гражданских ядерных реакторов.
Несмотря на небольшой размер пакета, последствия его приобретения будут значительными. Речь идет о USEC – компании, исходно связанной с разработкой атомной бомбы во времена Второй мировой войны. Присутствие в ней китайского капитала может заставить Вашингтон опасаться за национальную безопасность. Кроме того, принятые в Китае непрозрачные формы хозяйственной деятельности заставляют задаться рядом вопросов этического характера, связанных с прозрачностью и честностью.
Тем не менее, в долговременной перспективе рыночные экономики – в том числе и Соединенные Штаты – лучше послужат делу свободы личности по всему миру, если будут выполнять то, что проповедуют и не станут препятствовать свободной циркуляции денег, идей и товаров.
Китайская экономика растет, и политическое влияние Пекина будет продолжать расширяться. Китаю придется вступать во все более тесный контакт с чужими интересами. Например, как крупнейшему в мире экспортеру ему предстоит конкурировать (а иногда и конфликтовать) с широким спектром правительств транснациональных корпораций. В самом Китае местные правила все чаще будут вступать в конфликт с поведением иностранцев и иностранными бизнес-моделями.
Пекин продолжает приветствовать инвестиции из-за рубежа, однако недавние трудовые споры на заводе Honda Motor и череда самоубийств среди рабочих с завода Foxconn – китайской компании с тайваньским капиталом, производящей смартфоны iPhone для компании Apple, указывают на опасность столкновения политических и деловых культур. Иногда такое противостояние приводит к компромиссу или даже к конвергенции стандартов. Однако в других случаях вполне вероятен открытый конфликт.
Китай – главный в мире апологет государственного капитализма, то есть системы, в рамках которой правительство контролирует рыночную деятельность с помощью принадлежащих государству компаний и инвестиционных механизмов. Основное различие между этой формой капитализма и его западной, более рыночной разновидностью состоит в том, что здесь решения о том, как следует оценивать активы и распределять ресурсы принимают государственные чиновники (а не рыночные силы), исходя, в том числе, и из политических соображений.
В Китае считают, что устойчивый рост – хорошая вещь, пока его побочные эффекты не подрывают монополию руководства страны на политическую власть. Подобного же подхода в различных формах придерживаются также Россия, Саудовская Аравия, Венесуэла и ряд других правительств, однако именно Китай придает госкапитализму мировую значимость.
За развитием китайского государственного капитализма стоит неоднозначная политическая программа. С одной стороны, финансовой кризис и спад на мировых рынках укрепляют позиции тех представителей китайского руководства, которые считают, что зависимость экономического роста от экспорта в Европу, Америку и Японию делает Китай уязвимым для колебаний западного рынка. Поэтому Пекин намерен постепенно наращивать внутренний спрос на китайскую продукцию и снижать зависимость Китая от зарубежных потребителей. С другой стороны правительство осознает, что китайские компании должны, чтобы избежать волнений в среде работников, переходить на западные стандарты труда и перенимать западные технологии управления.
Случаи компаний Honda и Foxconn (на последнюю в Китае работают 800000 человек), свидетельствуют о важной тенденции: китайские рабочие требуют улучшения условий труда и повышения оплаты - и получают требуемое. В частности, Собрание народных представителей провинции Гуандун может предоставить рабочим официальное право на забастовку. Это свидетельствует о некотором прогрессе в области взаимодействия государственного капитализма и рыночной экономики, однако добиться дальнейших шагов в этом направлении будет нелегко. Китайское руководство будет уважать трудовые права, когда это необходимо, и игнорировать их, когда это возможно.
Финансовый кризис и случившийся по вине BP разлив нефти в Мексиканском заливе напоминают нам о том, что бедой рыночного капитализма остается привычка излишне фокусироваться на краткосрочных прибылях. Впрочем, с государственным капитализмом связаны свои глубокие этические проблемы.
Во-первых, в своей зарубежной деятельности принадлежащие государству компании не ограничены ни позицией акционеров, ни репутационными рисками. В результате они, сохраняя высокую степень секретности, могут вести дела в таких местах, в которых не могут появиться их конкуренты из частного сектора, и с такими людьми, с которыми те не могут связываться.
Широко известны примеры такой деятельности в Иране, Судане и Мьянме. В прошлом году всего через 15 дней после того, как солдаты в Гвинее расстреляли 157 участников демонстрации в защиту демократии, некая неназванная китайская компания подписала с гвинейским правительством 7-миллиардный контракт на разработку месторождений. Транснациональные корпорации не могут больше терпеть подобные сделки.
Вдобавок, в рыночных демократических странах существуют суды, охраняющие права частных лиц и компаний. В странах госкапитализма суды существуют для того, чтобы легитимировать сохранение политического могущества в руках государствах. В результате, когда Белый дом добивается от BP компенсации ущерба, компания знает, что она может обратиться в суд. В Китае у иностранной компании мало шансов выиграть процесс против правительства. В Соединенных Штатах компании крючкотворствуют. В Китае с ними не церемонятся.
Возьмем, например, Google. Когда руководство компании решило, что нельзя больше терпеть хакерские атаки из Китая на почтовые ящики Gmail, оно вступило в открытую конфронтацию с китайским правительством из-за вопросов цензуры. Google до сих пор относительно популярен среди китайских пользователей Интернета, но есть несколько причин, по которым Пекин предпочитает не идти на компромисс с компанией, а выживать ее из страны.
Во первых, существуют другие поисковики, которые не оспаривают право властей ограничивать свободу информации. Во-вторых, один из них - это Baidu, китайская компания со связями в правительстве и со значительно большей, чем у Google, долей китайского рынка. Google это дало ясный сигнал: крючкотворствуйте, если угодно, но начав войну, вы не победите.
Столкновение рыночного и государственного капитализма ставит и другие вопросы. Следует ли американским законодателям разрешать компаниям или инвестиционным фондам, принадлежащим иностранным правительствам, приобретать значительные доли в американских финансовых и нефтяных компаниях?
С одной стороны, политическая буря, начавшаяся в Вашингтоне после того, как China National Offshore Oil Corporation попыталась в 2005 году купить американскую Unocal, изрядно испортила отношения между США и Китаем и надолго нанесла ущерб репутации Америки в кругах иностранных инвесторов.
Тем не менее, есть серьезные причины внимательно проверять подобные предложения. Государственные компании и инвестиционные фонды из авторитарных стран зачастую столь же непрозрачны, как и правительственные структуры при авторитаризме. Разве не имеет смысла поинтересоваться, как такая компания или такой фонд будет управлять своими новыми активами, перед тем, как одобрять сделку с потенциальными последствиями для безопасности?
С другой стороны, если относительно свободные рыночные экономики намерены всерьез конкурировать с госкапитализмом, им не стоит пытаться разбить противника на его собственном протекционистском поле.
Беспрецедентный международный обмен идеями, информацией, людьми, деньгами товарами и услугами уже принес много хорошего многим людям. Если позволить ему развиваться дальше, в конечном итоге он выведет госкапиталистические системы на тот уровень рыночный конкуренции, который заставит их измениться.
Конечно, такой обмен не всегда идет на пользу. Некоторые иностранные инвестиции, безусловно, могут угрожать американской национальной безопасности. Однако если главное - передать власть и богатство от авторитарных правительств частным лицам, играть следует по правилам свободного рынка.
Иэн Бреммер – президент Eurasia Group и автор книги «Конец свободного рынка: кто выигрывает войну между правительствами и корпорациями?» («The End of the Free Market: Who Wins the War Between States and Corporations?»). Девин Стюарт – руководитель программы и старший научный сотрудник Совета Фонда Карнеги по этике международных отношений (Carnegie Council for Ethics in International Affairs), в правление которого входит Бреммер.