Выполняя свой долг

К 30-летию катастрофы на Чернобыльской АЭС

Чернобыль - наша общая беда. И, несмотря на географическую отдаленность, она не могла не затронуть и специалистов ФГУП «РАДОН», занимающегося локализацией радиоактивных отходов столичного региона. Опытные технологи, радиологи и дозиметристы, естественно, выполняя свой долг, встали на борьбу с последствиями катастрофы. Акции, в которых пришлось принять участие «радоновцам», охватывают полный спектр «чернобыльских» баталий. Это и открытая схватка с всбесившимся четвертым энергоблоком, и дезактивация загрязненных объектов, автомобильная гамма-съемка транспортных артерий, районирование территорий по плотности загрязнения, инвентаризация несанкционированных захоронений и, может быть, самое главное, - это обеспечение радиационной безопасности такого мегаполиса, как Москва, в самый сложный период ядерной катастрофы.

Открытая схватка

Работы в непосредственной близости от разрушенного четвертого энергоблока в так называемой «тридцатикилометровой Зоне», справедливо считались наиболее сложными и опасными. Обычно «чернобыльцы» - участники ликвидации последствий катастрофы – не любят вспоминать эти мрачные дни. Но ведущий инженер ФГУП «РАДОН» В.А. Селицкий, отработавший в Зоне два месяца, согласился поделиться своими воспоминаниями.

«Первые дни пребывания на ЧАЭС, откровенно говоря, произвели на меня гнетущее впечатление, - вспоминает Виктор Александрович. – Сначала нас отправили на сборный пункт в Курске. Оттуда была организована транспортировка на грузовиках «Урал». В кузове, на жестких скамейках. Тряска всю дорогу.  Ночь. Дождь. Холод. Сырые палатки на месте квартирования. Нары в воде. Подъем в шесть часов утра.  Армейский завтрак. Распределение по батальонам. Развод на работы. Но когда вечером удалось сходить попариться в полевую баньку - на душе заметно полегчало».

Вечерняя банька с друзьями-офицерами и ящиками с минеральной водой так и остались для Виктора самым светлым пятном за время работы на ЧАЭС, своеобразной «психотерапией» в условиях, приближенных к фантастическим представлениям о «ядерной зиме» человечества. Отвлекал от мрачных мыслей и сбор красивых и крепких грибов, в изобилии произраставших в окрестностях армейского лагеря. Впрочем, грибы собирали чисто из спортивного интереса. Они очень быстро сорбируют радионуклиды. А потому их все равно приходилось выбрасывать.

Селицкий, как лейтенант запаса химических войск, был назначен начальником аналитической станции. В круг его обязанностей входила радиационная разведка местности, инструктаж солдат, выдача дозиметров, расчет мощности доз, выписывание допуска на работы и установка времени пребывания в Зоне.

Работать приходилось в две смены, с шести утра до восьми вечера. Спать удавалось только четыре часа в день. В задачу батальона входила дезактивация оборудования и территории третьего энергоблока. Наибольшие трудности вызывала отмывка дезактивирующими растворами сети мощных трансформаторов и демонтаж подъездных путей, уложенных наспех в первые недели катастрофы.

Виктор, кстати, был одним из немногих офицеров бригады, имевшим опыт работы на радиационно-опасном предприятии и реально разбиравшимся в дозиметрии. Поэтому пришлось организовывать обучение личного состава батальона простейшим вещам: как пользоваться противогазом и дозприборами, где и когда мыть руки и чистить спецодежду.

Незаметно пролетело два месяца, за которые Виктор набрал в Зоне дозу облучения, не позволявшую ему по санитарным нормам работать с радиоактивными материалами. Вернулся в «РАДОН». Работал мастером, инженером, начальником участка хранения РАО, начальником цеха. Молодой крепкий организм и наличие специфической подготовки помогли ему без ущерба для здоровья перенести чернобыльскую эпопею. Он занимался спортом, играл в баскетбол за сборную команду «РАДОНА» на первенство Сергиево-Посадского района. И сейчас продолжает добросовестно трудиться в должности ведущего инженера цеха по переработке радиоактивных отходов.

На своем посту

Среди специалистов, работавших в прямой видимости разрушенного энергоблока, находился и полковник медицинской службы Магомед Магомедович Абдулгамидов, врач авиаотряда семнадцатой воздушной армии, позже, уволенный в запас и пришедший на работу в ФГУП «РАДОН». Как старшему группы медицинских специалистов, ему пришлось организовывать систему медицинского контроля за вертолетчиками, осуществлявшими с воздуха засыпку разрушенного реактора, разрабатывать систему работ воздушных экипажей, позволившую избежать неоправданных потерь.

Радиационной разведкой в условиях повышенного риска пришлось заниматься в Зоне Сергею Владимировичу Малиновскому. Он устанавливал датчики внутри и снаружи разрушенного реактора, используя в работе бронетранспортеры, роботы и вертолет.

«Когда группа дозиметрической разведки возвращалась из Зоны, - вспоминает Владислав Васильевич Бадяев,- основным желанием было как можно быстрее сбросить с себя этот железный раскаленный ящик – защитный лавсановый комбинезон. На жаре такой костюм и респиратор-«лепесток» на лице делали работу в Зоне невыносимой». 

Рядом в составе разных экспедиционных групп работали Сергей Васильевич Остроглядов, Геннадий Федорович Стегачев,  Игорь Михайлович Пономарев, Валерий Николаевич Черноножкин и Ольга Ивановна Базыкова. Обеспечением радиационной безопасности воинского контингента, осуществлявшего дезактивационные работы, занимался Антон Дмитриевич Матюха.

Следует отметить, что в самом Киеве и на ряде правительственных объектах осуществляли радиационную разведку Анатолий Семенович Абрамкин, Михаил Иванович Александров, Владимир Борисович Девкин и Олег Владимирович Терехов. Водителями на мобильных лабораториях были Владимир Васильевич Качалин и Иван Павлович Печкуров. Работами непосредственно руководил генеральный директор «РАДОНА» Игорь Андреевич Соболев, лично приехавший в Киев в начале мая 1986 года.

Семь тысяч раз отмерь…

Самым большим препятствием для принятия решений и планирования работ в начальный период катастрофы было полное отсутствие точных сведений о масштабах распространения радиоактивной пыли, уровнях радиации,  загрязненности водных источников и продуктов питания… Никто ничего не знал, даже правительство и руководство Минатома.  Естественно, не было полного понимания необходимости осуществления тех или иных действий.

Чтобы получить реальную картину происходящего, в Зону и прилегающие к ней районы с мая 1986 года начали формировать и посылать специальные экспедиционные группы специалистов, собранных из  разных организаций. Этим «сталкерам» пришлось лезть в самые нехорошие места, собирать сведения в условиях потенциального облучения. В числе таких специалистов были и сотрудники «РАДОНА», и те, кто придет на работу в «РАДОН» спустя несколько лет после катастрофы: Сергей Константинович Гордеев, Михаил Владимирович Ивлиев, Александр Николаевич Ильинов, Сергей Николаевич Окунев, Михаил Михайлович Чепунов и Людмила Викторовна Черникова. Контроль состояния водных артерий производил Анатолий Григорьевич Зозуль. Они осуществляли необходимый комплекс дозиметрических и радиометрических работ, определяли радионуклидный состав проб речной и колодезной воды, осадков, атмосферного воздуха, почвы, растений, листвы, донных отложений, продуктов питания… Проводили исследования по оценке последствий аварии и их воздействия на человека и окружающую среду. Потом эти сведения обрабатывались и отсылались в Правительственную комиссию, созданную для управления ликвидацией последствий катастрофы.

Сергей Александрович Дмитриев, Александр Сергеевич Баринов и Александр Сергеевич Волков в составе группы специалистов выезжали в Чернобыльскую Зону для оценки безопасности хранилищ радиоактивных отходов. Специалистами данной группы также были разработаны технология и проект процесса цементирования кубовых остатков ЧАЭС и размещения их в хранилище «Юпитер», осуществлялись работы по обустройству могильников радиоактивных отходов в Бураковке и Подлесном.

Этим же жарким летом 1986 года, когда вся западная Европа дружно перешла на поедание парниковых и заокеанских плодов, группа специалистов «Радона» начала выполнять закрытый комплекс работ по оценке масштабов радиоактивного загрязнения территорий с выдачей рекомендаций местной администрации по снижению лучевых нагрузок на население.

Защищая Москву

Если работу в Чернобыльской зоне, пользуясь военной терминологией, можно назвать передовой битвы с взбесившимся атомом, то работу дозиметристов на периметре Москвы следует сравнить с тыловыми действиями по охране особо важных объектов.

Для специалистов предприятия «РАДОН» таким объектом стала Москва. Угроза загрязнения столицы радиоактивными веществами стала очевидной в первые дни мая 1986 года, когда поступили скупые сведения об аварии на ЧАЭС. Официальных сообщений о панике, возникшей в районах, прилегающих к станции, не поступало. Но слухи о поездах, которые брали штурмом и за бешеные деньги, уже ходили по России. Москва, как гигантский транспортный кластер, через который круглосуточно идет поток поездов и автомашин, подвергалась риску покрыться слоем радиоактивной грязи.

И нет ничего удивительного в том, что обязанности по обеспечению радиационной безопасности столицы возложены Исполкомом Моссовета на сотрудников «РАДОНА». Только им, обладающим необходимым опытом, квалификацией, оборудованием и аппаратурой, следовало встать на пути расползания чернобыльского пятна. Уже в первых числах мая правительством Москвы был подготовлен приказ, определяющий порядок возведения «защитного» дозиметрического пояса вокруг столицы.

Основными исполнителями стали генеральный директор Игорь Андреевич Соболев, а также сотрудники объединения Анатолий Степанович Назарюк, Людмила Михайловна Проказова, Владимир Иванович Пантелеев, Валентин Юрьевич Карнаухов и Алексей Михайлович Панченко.

Анализ ситуации показал, что наиболее опасными с радиоэкологической точки зрения являются Каширское, Симферопольское и Киевское шоссе. Именно по ним большая часть автомобилей из Житомира, Киева, Чернигова с домочадцами и нехитрым скарбом устремилась в бегство от жестких лучей.

Неконтролируемый поток машин, несущих на колесах и кузове радиоактивную пыль, с вещами и продуктами, частично загрязненными радионуклидами, мог серьезно осложнить и без того не идеальную экологическую ситуацию в столице. Опасность представлял и транзит автотранспорта через Москву и МКАД - радиоактивная грязь «растащилась» бы по дорогам и городам России.

Для «обороны» Москвы было создано три условных кольца из постов радиационного контроля (ПРК): по три на каждом из двенадцати примыкающих к столице шоссе - на 100-м, 50-м километрах и пересечении с Московской кольцевой автодорогой.

Посты РК работали весь летний сезон. «Пик» активности, естественно, пришелся на середину мая, когда дозиметристам приходилось задерживать и заворачивать «на помывку» в день по сотне машин, загрязненных радионуклидами.

Большинство таких машин было с украинскими номерами. Мощность экспозиционной дозы гамма-излучения отдельных автомобилей доходила до 10 рентген в час. Кстати, три из них (два «жигуленка» и новый «Москвич») «отмыть» до необходимого уровня не удалось, несмотря на все усилия дезактиваторщиков и причитания владельцев. Машины были конфискованы, перегнаны в Сергиево-Посадское отделение «РАДОНА» и навечно захоронены в специальных гидроизолированных хранилищах.

В.И. Пантелеев, директор Центра Прикладных Исследований «Радон» вспоминал: «За время работы на пунктах радиационного контроля часто приходилось сталкиваться с проявлениями большого человеческого горя. В частных автомашинах дозиметристы находили вещи и продукты, в опасной степени загрязненные радиоактивными веществами. Пришлось отбирать у людей личное имущество, которые многие успевали взять в последний момент перед бегством из Зоны. А брали, конечно, самое ценное: аппаратуру, дорогую одежду, продукты, посуду, ковры, семейные реликвии... Люди плакали, как в войну, когда часть груза или все нажитое отбирали и сваливали в контейнер для радиоактивных отходов...»

Сегодня можно с полной уверенностью сказать, что стабильность радиоэкологической обстановки в Москве чернобыльского периода, во многом была обеспечена квалифицированным и самоотверженным трудом специалистов ФГУП «РАДОН».

Многие сотрудники «РАДОНА» за участие в ликвидации последствий катастрофы были награждены Почетными грамотами и Памятными знаками. Десять человек получили ордена и медали.