Научно-технический комплекс - основной актив Росатома, без которого отрасль просто не может существовать. С начала года профильную дирекцию госкорпорации возглавил Вячеслав ПЕРШУКОВ. В интервью газете "Страна Росатом" он рассказал о первоочередных планах по преобразованиям в научно-технической сфере.
Вы недавно работаете в Росатоме. Расскажите, пожалуйста, как Вы пришли в отрасль и чем занимались до этого.
Я закончил механико-математический факультет МГУ в 1980 году. 15 лет работал в науке, занимался теоретическими вопросами теплофизики, молекулярной физики и турбулентной гидродинамики. В Энергетическом институте им. Кржижановского защитил кандидатскую и докторскую диссертации.
А потом ещё 15 лет отдал нефтегазовой отрасли - занимался управлением промышленными предприятиями, формированием проектных принципов в сфере инвестиционной и инжиниринговой деятельности нефтяных компаний, руководил отдельными проектами.
Приглашение в Росатом для меня самого оказалось неожиданностью. Долго думал, стоит ли его принимать, ведь тема очень непростая. Согласился потому, что считаю: мои знания и опыт могут быть полезны для отрасли.
Я пришёл в госкорпорацию на высокую руководящую позицию, что называется, с улицы - мою кандидатуру никто не лоббировал и не продвигал, что стало одной из причин, по которой я решился занять новую должность. Это реальный пример наличия свободного рынка управленцев в России.
Какие задачи перед Вами были поставлены?
Задача одна - организовать инновационную деятельность в Росатоме. Для этого нужно перестроить систему управления институтами, наладить бизнес-процессы, структурировать сами инновационные проекты, построив систему постепенного перехода из инновационной стадии в инвестиционную.
Предстоит большая регламентная работа. Перед Росатомом стоит задача реализовать программу, которая включает в себя и атомные ФЦП, и проекты комиссии по модернизации при президенте страны, в которых участвует Росатом.
Какие-то структурные изменения научно-технического блока Росатома планируются?
Есть идея объединить институты по трём направлениям: химико-технологический, физико-энергетический и электрофизический профиль.
Первое направление - это обогащение топлива, получение высокочистых веществ, переработка облучённого ядерного топлива, а также сопутствующие технологии, такие как материаловедение или очистка воды.
Второе - атомная энергетика, а третье - термоядерный синтез, лазерная техника, ядерная диагностика и в целом любые системы управления излучением.
Последнее направление я считаю одним из самых интересных в рамках соединения возможностей суперкомпьютеров с излучательной техникой, воздействующей на вещество на атомарных или молекулярных уровнях и связях.
Но у нас есть ещё одна важная проблема: не до конца отлажен механизм передачи технологии из стадии разработки в промышленность. Тут и ментальная составляющая, и юридическая, и, наконец, просто несовершенство создаваемых технологий - они во многом ещё не оформлены.
Кстати, именно в этом заключалась самая серьёзная проблема и в СССР. Ведь практически ни одного сложного химического завода не было построено по отечественным технологиям, все - западные.
О науке и инновациях
Вы упомянули о консолидации институтов по трём направлениям. Как это будет юридически оформляться? Планируется объединять НИИ с определением головной организации или как-то ещё?
Головных организаций не будет. Мы будем создавать коллаборации. Все институты останутся, ведь это имя и репутация, и мы постараемся их сохранить.
Тут важно другое. Давайте разделим науку и имущество. Учёный не должен думать, откуда взялся тот или иной микроскоп, ему не надо заниматься вопросами поставки воды или газа. Ведь наука для атомной отрасли - по сути, основное средство, которое приносит прибыль.
А как тогда будет построено управление научно-техническим блоком?
Финального решения пока нет, идут дискуссии. Думаю, до конца весны вопрос прояснится.
Мы планируем достичь двух целей. Одна из них как раз формирование коллабораций отдельных институтов в единую систему по направлениям. Вторая заключается в организации исследовательских центров - и тут я имею в виду не юридических лиц, а именно коллективы, людей, которые способны будут ставить задачу создания технологий и их коммерциализации. В данном процессе все НИР и ОКР не более чем стадии.
А главная идея очень простая: сегодня мы должны выходить в мир со своими разработками. Программы утверждены, финансирование есть. Именно этим и займёмся.
Как раз недавно наблюдательный совет утвердил инновационную программу Росатома. В чём отличие этого документа от ФЦП по новым ядерным технологиям?
Инновационная программа гораздо шире, охватывает 57 проектов по трём направлениям: модернизация основных производств, новые проекты на старых рынках и новые проекты на новых рынках. Безусловно, все они ещё требуют доработки. Это пока наш первый опыт, но объём инноваций уже примерно понятен.
А как новая программа будет финансироваться?
Государственное финансирование предусмотрено, но только по отдельным пунктам. А все радиационные технологии, например, будем обеспечивать инвестициями за счёт собственных средств госкорпорации и средств, привлечённых с рынка.
Кроме того, мы уже сотрудничаем с частным бизнесом - это и разработка реактора СВБР, и развитие технопарка "Саров-Система". Кстати, с АФК "Система" сейчас обсуждается и новый проект по системе управления знаниями в отрасли. Речь идёт о другом принципе организации экспертного сообщества, сообщества исследователей.
Будет ли как-то корректироваться научно-техническая политика Росатома после событий в Японии?
Наша научно-техническая политика в целом остаётся неизменной, но, видимо, будут какие-то уточнения по времени.
Если говорить о стратегических целях, то в первую очередь это, конечно, новое поколение реакторов и замкнутый ядерный топливный цикл. Второй приоритет - развитие управляемого термоядерного синтеза.
Наша среднесрочная перспектива - новые проектные решения: завершение ВВЭР-ТОИ, расчёт всего жизненного цикла атомной станции. Нужно совершенствовать модели, которые могли бы предсказывать динамику поведения всех систем при штатных и нештатных режимах.
Но помимо атомной энергетики есть ещё одно не менее важное направление. Росатом - компания технологическая, работающая на глобальном уровне, и нам нужно активно выходить на другие рынки, связанные с ядерными технологиями.
Например, мы серьёзно смотрим сейчас на всё, что касается химических технологий. Ведь исторически процесс обогащения урана берёт своё начало в химии. В структуре отрасли есть специализированный институт. В этом направлении, в частности, в настоящее времяактивно развивается тема редкоземельных металлов.
Ещё один большой комплекс - материаловедение, то, что относится к построению новых реакторов, изготовлению твэлов для новых видов топлива.
О подготовке кадров
А как Вы оцениваете ситуацию с кадровой обеспеченностью в отрасли? Специалисты часто жалуются на низкие зарплаты, слабую мотивацию…
Прежде чем говорить о повышении заработной платы, надо научиться управлять собственными издержками.
Непрофильные активы, которые есть у институтов, надо проанализировать, что-то вывести и превратить в самостоятельный бизнес. А если какое-то непрофильное подразделение не в состоянии приносить прибыль, надо ставить вопрос о том, зачем оно вообще нужно. Это в первую очередь задача директоров институтов.
Идём дальше. Я был недавно в МИФИ, общался со студентами. Один из них сказал, что наука сейчас не престижно. А я предложил провести эксперимент: заменить слово "наука" словом "инновация". И восприятие сразу другое.
Только фундаментальная наука строится собственно на процессе. А Росатом, повторюсь, технологическая компания. И научные сотрудники у нас занимаются инновационной деятельностью. Отличие от фундаментальной науки здесь только одно: инновации - это проекты, которые имеют начало и конец плюс определённый результат.
Безусловно, не всё в научно-исследовательских институтах может быть преобразовано в бизнес. Часть исследовательской деятельности относится к обеспечивающей функции. Например, работа на сложнейшей технике , спектроскопия, ядерно-магнитный резонанс, атомные микроскопы.
Эта инфраструктура необходима для создания нового продукта, но не надо от людей, которые таким оборудованием управляют, требовать какого-то экономического эффекта. Они должны делать работу качественно и в соответствии с высокими международными стандартами.
Как тогда мотивировать этих специалистов?
Они должны получать достойную зарплату. И мотивация тут строится на уровне качества проводимых экспериментов или анализов, уровне их участия в международных проектах, уровне компетенций, которые определяются наличием у них степеней кандидатов и докторов наук, на использовании мощностей оборудования.
Мы не можем ждать от исследовательского реактора экономической эффективности, номожем настаивать на его максимальной загрузке. Кстати, в Росатоме коэффициент загрузки экспериментальных установок достаточно высокий - 75-80%. Это очень хороший показатель.
Какой совет можно дать молодым специалистам, которые хотят работать в отрасли?
Они могут выбрать два направления. Первое - это инновационно ориентированная деятельность, нацеленная на конечную продукцию. И в ней участвуют изобретатели, которые одержимы идеей познания того, что ещё не познано, созданием того, чего не может быть.
Такие специалисты должны работать в центрах, проектных группах, обязательно должна быть ротация персонала между проектами. И вознаграждение здесь зависит от полученного результата. Это опционы, или бонусы, или роялти. Есть много различных механизмов. И мы их будем постепенно развивать у себя.
Второй путь - оттачивать своё мастерство, работая на высокотехнологическом оборудовании. Мы ведь не можем взять гастарбайтера и поручить ему атомарный анализ какого-то материала. Потому что это критично для исследований, и сотрудник должен иметь высшую квалификацию.
Условия тут другие: обязательное участие в методическом обеспечении, публикация статей и книг, наличие степени или перспектива её получения. Критерий поощрения - загрузка мощностей, востребованность специальности. При этом в какой-то момент технология может уйти, и востребованности не будет - значит, Росатом должен датьэтим людям возможность переучиться, получить новые знания и навыки.
Из-за рубежа готовы "мозги" привлекать?
Это можно и нужно делать. Надо строить систему так, чтобы заполучить лучшие кадры. Пусть они будут нашими сотрудниками, но им при этом не обязательно сидеть в закрытых секретных институтах.
Да, в отрасли есть такие понятия, как государственная и коммерческая тайна. Но есть также исследовательский цикл. Надо эти вопросы разграничить. Элементы гостайны связаны в основном с территориями закрытых объектов. Значит, строим всё так, чтобы не надо было иностранным специалистам заходить туда.
О технологической триаде
Что будет с экспериментальной базой? Планируется вне ФЦП проводить обновление, модернизацию стендов и установок?
Да, мы уже занимаемся этой работой. Сформирована программа, которая предполагает выделение примерно 550 млн рублей ежегодно из средств госкорпорации. Программа пока касается по большей части физико-энергетического направления. Подготовлены проекты по НИИАР, ФЭИ и ИРМ, например.
В первую очередь нам необходимо решать вопросы, связанные с безопасностью исследовательских реакторов, а также модернизировать экспериментальную базу подвыполнение тех задач, которые стоят перед отраслью.
Как Вы оцениваете ход реализации федеральной программы по новым ядерным технологиям?
Для начала хочу сказать, что проведена, на мой взгляд, грандиозная работа по организации экспертного, профессионального сообщества. Прошёл уже год, и появились некоторые результаты. Но мне кажется, что работа идёт медленнее, чем могла бы.
Думаю, надо провести корректировку системы управления ФЦП. Уже начали обсуждатьэтот вопрос с институтами. Надеюсь, в начале лета мы подготовим весь пакет предложений по изменению системы управления программой.
Но сразу оговорюсь, что никаких революций не будет. В целом подход к трансформации управления хорошо отражает лозунг, который мы с Евгением Адамовым придумали для этой работы: "Назад в будущее".
Есть глубочайший смысл в этом девизе. Я считаю, что внедрение системы создания технологий в отрасли должно опираться на лучшие практики, которые были в СССР.
Прежде всего это формирование триад:научный руководитель, конструктор и проектировщик. По мере продвижения технологии будет меняться их роль и ответственность. Но при этом я принципиально против того, чтобы назначать генеральным конструктором или научным руководителем какую-то организацию. Только персоналии, только конкретный человек. И неважно, за какой именно организацией Росатома он числится.
Надо переходить к проектному принципу управления наукой. Но тут не нужен менеджер, который занимается бухгалтерией. Это как раз просто. Научный менеджер планирует исследовательские работы и отвечает за результат.
Возвращаясь к вопросу об управлении научно-техническим комплексом, как Вы считаете, может быть, надо сделать публичной дискуссию по этому вопросу?
Да, мы приглашаем экспертов, и уже начались активные обсуждения внутри отрасли. 12 апреля на директорате шла речь как раз о реструктуризации научного блока. Все трудовые коллективы подключены к этому процессу.
О международных проектах
Давайте ещё поговорим о международных проектах. В НИИАР планируется построить реактор МБИР, и Росатом недавно пригласил США присоединиться к этому проекту. В чём может выражаться участие американских специалистов?
В США очень много проектов и программ сейчас заморожено. При этом большинство экспертов говорят о том, что именно быстрые реакторы придут на смену существующим АЭС. Так вот, американцы хотят как минимум получить доступ к проведению исследований на МБИР.
Я со своей стороны ставлю задачу формирования графика загрузки реактора на несколько лет вперёд. Нам нельзя построить "памятник", который будет использоваться время от времени. Важно уже сейчас понимать, какие исследования там будут вестись в ближайшие пять-шесть лет.
Мы подписали протокол об участии специалистов из США в исследованиях. Вопрос об их инвестициях надо ещё обсуждать. Но своим дизайном, своими базами данных они также уже теперь готовы участвовать в проекте.
А кто-то ещё из иностранных партнёров хочет присоединиться к проекту МБИР?
Интерес проявило много компаний из Франции, Чехии и Южной Кореи, например.
Как Вы оцениваете рыночный потенциал АЭС малой и средней мощности?
У таких реакторов есть очень хорошие перспективы. И сейчас у нас с США уже подготовлен план действий по данному направлению. Но мы должны решить проблему сертификации и лицензирования таких объектов. Потому что если на малых АЭС будут применяться те же методы сертификации, лицензирования и организации физическойзащиты, что и на традиционных, то это просто не будет работать с экономической точки зрения.
С кем из американских компаний Росатом взаимодействует по этим проектам?
Уже работаем и с TerraPower, и с Hiperion. В TerraPower, например, очень хотят, чтобы мы провели с ними цикл исследований на наших реакторах. И такой контракт сейчас готовится.
И последний вопрос. Расскажите о своих ощущениях. С чем столкнулись, когда только пришли в атомную отрасль? Совпала ли реальность с ожиданиями? Что удивило?
Первое - завораживает мощь. Второе - уровень квалификации людей просто фантастический. Третье - мне понравилась динамика в части изменений внутри корпорации, по самым простым вещам, по постановке задач, ответу на вопрос "что делаем?".
Конечно, тут могут быть какие-то ошибки, и это нормально. Важно, что есть воля для принятия решений, и я вижу движение вперёд. Я вижу людей, которые понимают, что они делают и зачем.
Передо мной поставлены конкретные задачи, и придётся явно непросто. Но тем интереснее работать.
