Семьдесят девять лет назад, 12 апреля 1943 года, для разработки ядерного оружия, была создана секретная Лаборатория № 2. За два месяца до этого распоряжением председателя Комитета Обороны В.М. Молотова научным руководителем работ по советскому атомному проекту был назначен Игорь Васильевич Курчатов.
Государственными кураторами проекта стали зампредседателя правительства М.Г. Первухин и уполномоченный по науке ГКО С.В. Кафтанов. Им поручалось "ежедневно оказывать всестороннюю помощь" ученым. И. Курчатову предоставили широкие полномочия по привлечению нужных для проекта ученых, институтов и предприятий.
Задача была невероятно сложной. Для ее выполнения, тем более в поставленные кратчайшие сроки, от руководителя Проекта требовались не только выдающиеся организаторские способности и научный талант, но и колоссальная самоотдача, энтузиазм, готовность полностью посвятить себя Делу.
"Нам сегодня трудно понять это чувство даже не частного советского патриотизма, а общечеловеческой ответственности, – писал о том периоде ветеран атомной отрасли П.М. Морозов. – В бытовом понимании личная жизнь для этих людей закончилась. И им нельзя приписать стандартные корыстные мотивы вроде жажды власти или богатства. За рамками человеческой мотивации они чувствовали наступление новой эры, и у них не было иного выбора, иначе как отдать свою жизнь решению этой задачи".
В условиях военного времени крупнейшие научные институты были эвакуированы. Ядро новой лаборатории составили коллеги Курчатова по ЛФТИ, которых еще предстояло вызвать из Казани в Москву и обеспечить их вместе с семьями жильем. Многие ученые ушли добровольцами на фронт. Не хватало почти всего: сотрудников, оборудования, материалов для проведения экспериментов.
Детали для циклотрона удалось вывезти из осажденного Ленинграда. (Строительство крупнейшего в Европе циклотрона в ЛФТИ было завершено 22 июня 1941 года.) В Москве у лаборатории сначала не было даже помещения: первые совещания проходили в гостиничном номере, временном московском жилье И.В. Курчатова.
"Аппаратура, в основном вывезенная из Ленинграда и Казани, оказалась несовершенной, со старыми деталями, и схема часто капризничала. Приходилось ловить счастливые моменты, когда она входила в устойчивый режим работы, – рассказывал радиохимик Борис Васильевич Курчатов, сотрудник Лаборатории № 2 с мая 1943 г. – Для химических опытов приспособили стол, приставленный к окну. На столе укрепили кабину с застекленным передком. Тягу обеспечивал вентилятор, установленный в форточке. Нечего и говорить о нехватке реактивов и посуды…"
На протяжении многих месяцев научные проблемы приходилось решать одновременно с организационными и просто бытовыми. Весной 1944 г. Лаборатория № 2 наконец получила обширную территорию на северо-западе Москвы. В единственном здании – нынешнем Административном корпусе – сотрудники жили и работали.
"Мы были одни. Наши союзники – англичане и американцы...в то время были впереди нас, вели свои работы в строжайше секретных условиях и ничем нам не помогли", – вспоминал Игорь Васильевич Курчатов.
Но главным дефицитом было время – поставленные государством задачи требовали срочного решения.
Основным примером для всех был руководитель Лаборатории.
"К Курчатову идут за критикой, идут за помощью и советом. Он полон неистощимой энергии и оптимизма. Окружающие изнемогают от "Курчатовского" темпа. Он неутомим. Он привлекает всех, кто в состоянии работать, создает вокруг себя атмосферу восторженного труда, в который каждый вкладывает свою лепту", – пишет И.Н. Головин, заместитель И.В. Курчатова.
И курчатовцы победили, несмотря на все трудности. В декабре 1946 г. был пущен первый в Евразии реактор – Ф-1. Это был первый, самый первый шаг на пути нашей страны к статусу ядерной державы. Началась новая атомная страница истории.