Состоялась четвертая международная викторина GAQ. По всему миру в викторине участвовали около 10 тыс. человек. Для онлайна вопросы составили на 13 языках — это рекорд. Помимо русского , были английский, армянский, узбекский, бенгальский, венгерский, вьетнамский, испанский, португальский, африкаанс, казахский, турецкий и арабский.
В нынешнем году Global Atomic Quiz, популяризирующий атомные технологии и подогревающий интерес к ядерной физике, стал лауреатом Всероссийской премии «За верность науке» в номинации «Наука — миру». Ну а автор этих строк убедился в силе просветительского эффекта лично — на флагманской площадке проекта в Москве, в павильоне «Атом» на ВДНХ.
Ведущие очного тура, замдиректора департамента коммуникаций «Росатома» Константин Рудер и магистрант Национального исследовательского ядерного университета «МИФИ» Ана Хор Серейротхана из Камбоджи, поприветствовав подключившихся к телемосту участников в Минске, Санкт-Петербурге, Астане, Воронеже, Ташкенте, египетском Эль-Дабаа, Калининграде, Новосибирске, Янгоне (Мьянма) и бангладешских Дакке и Ишварди, запустили таймер. Я взял бланк и начал отвечать на вопросы.
Что сказать? На первый взгляд, получаса на два десятка вопросов вполне достаточно. Но некоторые формулировки столь замысловаты, что окончательное решение по ним пришлось откладывать до последнего момента. К примеру, второй блок начинался с вопроса «Что общего у костра, ядерного реактора и COVID-теста?». И если известная всем по недавней пандемии аббревиатура ПЦР, собственно, так и расшифровывается — «полимеразная цепная реакция», — то включение в эту компанию костра, конечно, на грани фола. Блистательно разобравший после сдачи бланков все вопросы эксперт, кандидат физико-математических наук доцент МИФИ Егор Задеба, признался, что отдельные задания и у него вызвали некоторые сомнения. А в случае с костром под цепной реакцией понимается скорее положительная обратная связь: жар от пламени способствует более интенсивной реакции окисления, что, в свою очередь, повышает температуру горения, и процесс поддерживается сам собой.
Микроматч с искусственным интеллектом — четыре вопроса, составленных с использованием нескольких нейросетей, — я свел вничью: 2:2. Вообще, легче и проще было сориентироваться в областях, с которыми соприкасаешься постоянно. Задания по современным ядерным технологиям я щелкал как орешки, а вот знания об элементарных частицах из далекого вузовского прошлого оказались хуже. Результат так себе: правильных ответов половина. У тройки победителей московского очного тура — Екатерины Тимофеевой, Сергея Франкива и Софьи Распоповой — на четыре очка больше.
«В целом тест мне показался несложным. Возможно, потому, что игроки за нашим столом иногда обменивались мнениями и коллективные знания выручали, — говорит магистрант Института материалов современной энергетики и нанотехнологии Российского химико-технологического университета им. Менделеева Екатерина Тимофеева. — Самым трудным я бы назвала последний раздел «По порядку», где нужно было, к примеру, ранжировать четыре технологии выработки электроэнергии по их роли в сокращении углеродного следа. Еще смутил вопрос, каким образом атомные ледоколы преобразуют энергию реактора во вращение гребного вала. Никто за нашим столом и не предполагал, что вода из второго контура реактора вращает электрогенератор, заряжающий батареи для двигателей судна».
