Смагулов Самат: "25-летие аварии на Чернобыльской АЭС"

Автор: Смагулов Самат Габдрасилович

1986 год. Семипалатинский полигон.

Идет плановая подготовка к очередному испытанию ядерного зарядного устройства в штольне 130 на испытательной площадке «Дегелен» Семипалатинского полигона.

В этот период я был начальником радиохимической лаборатории 3 отдела 2 Управления научно-исследовательских подразделений  полигона. В штате лаборатории было 22 сотрудника, из них: 10 офицеров и 12  служащих СА (инженеров, техников и лаборантов). 

В апреле 1986 года группа офицеров радиохимического отдела: Исаев Н.В., Кирюхин А.Ф., Смагулов С.Г., Полехин В.Н., Доренков В. и др. готовились к проведению очередного испытания в штольне 130 по своим методикам измерений.

28 апреля приезжает на площадку начальник Управления полковник Ф.Ф. Сафонов и отдает приказ 3 отделу свернуть все работы. В это время я находился внутри штольни, где мы с сотрудниками монтировали пробоотборное оборудование. Поэтому меня не нашли, а когда я приехал с объекта в жилую зону площадки, дежурный передал, чтобы я срочно связался с полковником Ф.Ф. Сафоновым. Во время телефонного разговора, он мне сказал, чтобы я срочно выезжал на «Берег», получен приказ о моем командировании в Москву.

В тот же вечер из программы «Время»  стало известно, что 26 апреля  произошла авария на Чернобыльской АЭС.

Утром 29 апреля приехал в расположение в/части и прибыл на доклад командованию. Мне и полковнику Ищенко Владимиру Николаевичу было приказано готовиться к командировке в г. Москву, а сейчас заняться отправкой самолет- лаборатории АН-30РР, проверить его аппаратуру, оборудование и оснащение офицеров, убывающих с этим самолетом. Подготовка была закончена. Мы провели инструктаж убывающих офицеров, экипажа во главе с командиром подполковником Константином Карповым и доложили командованию о готовности к вылету. Так экипаж подполковника Карпова К. и операторов - дозиметристов Иванова Г.А., Кирюхина А.Ф. был командирован в район аварии на Чернобыльской АЭС для проведения аэрофото-гамма-съемки. А нам было сказано, чтобы ждали приказа.

4 мая мы с полковником Ищенко В.Н. вылетели в г. Москву. Там нас встретил полковник Каримов В. М. и доставил в 12 Главное Управление МО СССР. Какая радиационная обстановка в районе аварии мы не знали и хотели узнать, что же случилось и каковы последствия?

В Главном Управлении нам сказали, что нас проинформирует генерал Шмаков Михаил Лифантьевич (начальник службы спецконтроля ГУ МО).  Шмаков М.Л. служил на полигоне и был заместителем начальника полигона по научно-исследовательской работе. Он нам пояснил, что произошла авария на Чернобыльской АЭС, но конкретные последствия еще неизвестны, поэтому нам ставится задача - работать в группе капитана 1 ранга Каурова Георгия Алексеевича, который находится на аэродроме «Кубинка». Мы приехали на аэродром «Кубинка». На диспетчерском пункте нашли Георгия Алексеевича, который обругал не только меня, но и наших генералов. Он позвонил и сказал: «Зачем вызвали Самата, ведь надо же думать! Это большая авария и специалистов надо беречь, а вы «вытащили» нас всех».

Затем  мне была поставлена конкретная задача: «Вот  самолет и летите на блок. Самат, сам увидишь обстановку».

В 10.30 мы вылетели на блок на самолете в/ч 31650 во главе с майором Валерой Гориным. В период полета нам была необходима информация о передвижении воздушных масс с района аварии Чернобыльской АЭС. По мере поступления информации мы корректировали маршрут полета.

Неизгладимое впечатление на меня произвела радиационная обстановка по мере приближения к эпицентру события.  По нашим приборам на высоте полета они показывали порядка 1- и до 10 мР/час, а что было на земле?

По маршруту движения и приближения к эпицентру на высотах 800-1200 м мы регистрировали различные радиационные формирования с мощностью дозы от 1 до 50 мр/ч., а под нами на земле украинской люди и не знают еще об аварии, поэтому занимаются своей повседневной жизнью: пасут скот, работают в поле, дети играют около домов. Нам – испытателям было очень тяжело смотреть на эту ситуацию.

При проведении испытаний мы знали, что на этой территории никого не будет. Повышенные уровни радиации были только при нештатных радиационных ситуациях, которые бывали крайне редко, и в такой обстановке работали только специалисты полигона.

Прилетев в район аварии ЧАЭС, мы поняли, что произошла ядерная катастрофа, мы увидели разрушенный 4 энергоблок. В эпицентре была зияющая яма, т.е. весь блок был взорван.

Мы пролетели  над 4-м энергоблоком, провели измерения. Затем нам поступила команда - идти по западной границе Советского Союза. Мы, выполнив задачу, приземлились на аэродроме базирования  (аэродром Кубинка) где-то около 2-х часов ночи. Мы жили по такому распорядку вплоть до 7 мая.

7 мая 1986 года капитан 1 ранга Кауров Г.А. сказал, что поступила команда, чтобы мы  своим самолетом АН-30РР вместе с пробами (фильтр-гандолы) прибыли в Арзамас-16.

Мы прилетели в г. Арзамас-16 (ВНИИЭФ) и доставили пробы для анализа. Нас встретил Станислав Петрович Весновский - начальник радиохимического отдела ВНИИЭФ, известный ученый радиохимик, с сотрудниками отдела которого мы и должны были проанализировать доставленные пробы. В этих пробах помимо фильтр-гандол были пробы одежды детей и взрослых.

8 мая 1986г. нас вызвал академик Юлий Борисович Харитон и сказал, что творится «бардак». Информация поступает противоречивая. До настоящего времени невозможно определить масштабы аварии. Нам была поставлена задача: ответить на вопрос о изотопном составе отобранных проб и их удельное содержание, причинах аварии, оценить масштабы аварии и разработать прогноз радиоактивного загрязнения атмосферы и местности.

Следующий этап - в августе 1986 года нас, специалистов полигона собрали в военном Институте нашего Главка (г. Загорск). На этом совещании под председательством начальника отдела к.т.н. Сергея Ивановича Хмеля, также участвовали специалисты полигона: Валера Берберя, Лев Нефедов и автор этих строк.

Мы рассматривали все варианты аварии, в том числе рассматривались варианты диверсии и ядерного взрыва. Одновременно была поставлена задача разработки долгосрочного прогноза радиационной обстановки и оценки последствий аварии на ЧАЭС. Перейдем к вариантам аварии.

Вариант диверсии

Диверсия могла быть осуществлена:

• заложение взрывчатки, т.е. химического ВВ;
• диверсия на трубопроводах теплоносителя.

Рассмотрим вариант подрыва с помощью взрывчатки.

Анализ материала по аэрофотосъемке разрушений 4-го энергоблока Чернобыльской АЭС показывает, что источником механических разрушений был сам ядерный котел (реактор). А для того, чтобы произвести такие механические разрушения, необходимо заложить взрывчатку непосредственно в реактор, что очень сомнительно. Таким образом, этот вариант отпадает.

Диверсия на трубопроводах теплоносителя реактора. Этот вариант также мог бы иметь место, но технологически он трудновыполним.

В дальнейшем, как показали материалы комиссии по расследованию причин аварии, именно это стало причиной аварии, но виноват в этом обслуживающий персонал, который проводил эксперимент. Действия персонала по отключению системы защиты реактора, и в первую очередь АЗ-5, а также действия персонала по поднятию мощности реактора, увеличение реактивной мощности реактора и привели к непредсказуемым последствиям. Эти действия подтверждаются ядерно-физическими и теплофизическим характеристиками реактора на момент аварии. 

Вариант ядерного взрыва. Этот вариант также был исключен, т.к. не были соблюдены условия неуправляемой цепной реакции, а именно:  

• не было концентрирования достаточного количества химически чистого плутония;
• не было достаточного давления и температуры,
• нет симметрического обжатия делящегося вещества.

После обсуждения всех материалов остался вариант теплового взрыва.

После этого совещания я был откомандирован в Арзамас-16, где и доложил Юлию Борисовичу Харитон наши выводы. Ю.Б. Харитон согласился с нашими выводами, а он, как никто другой, знал условия подрыва ядерного зарядного устройства.

В конце мая 1986 г. в г. Овруче Житомирской области для ре­шения научно-исследователь­ских задач в зоне Чернобыль­ской АЭС был сформирован 1039 Научный центр Министерства обо­роны СССР. Первым его началь­ником был назначен генерал-лей­тенант Федоров А. К., начальни­ком штаба стал генерал-лейтенант Дутов Б. П., а первым заместите­лем начальника Центра - полков­ник Хмель С. И., откомандирован­ный из 12-го ЦНИИ Миноборо­ны СССР.

Для эффективной работы в зо­не Чернобыльской АЭС необхо­димо было привлечь грамотных специалистов, имевших опыт дей­ствий в нештатных радиационных ситуациях. Поэтому и вышла ди­ректива начальника Генерального штаба Вооруженных Сил СССР от 20 мая 1986 г., в которой ука­зывалось:

«Укомплектовать в 1039 Научном центре МО должности заместителя начальника НЦ и 2 управления контроля радиоактив­ного заражения за счет специали­стов Службы специального конт­роля МО, Семипалатинского поли­гона, НИИ МО».

Так в этом цент­ре первым заместителем его на­чальника по научной работе стал полковник Хмель С. И., началь­ник отдела 12-го ЦНИИ Мин­обороны СССР.

В целом же в штат 2-го управ­ления Научного центра вошли офи­церы с навыками и опытом опе­ративного контроля радиационной обстановки на территории стра­ны и за рубежом, знанием факто­ров радиоактивного загрязнения вследствие ядерных испытаний на Семипалатинском и Новоземельском полигонах.

Более четырех лет в составе это­го научного центра работали офи­церы подразделений 12-го Глав­ного управления Минобороны СССР, 12-го ЦНИИ и его морс­кого филиала, а также полигонов. Большой вклад в решение научно-практических задач внесли пол­ковники Хмель С. И. и Матущенко А, М., капитаны 1 ранга Кауров Г. А. и Волков А. П., генерал-майор Сафонов Ф. Ф., полковни­ки Катков А.Е., Соловьев Л. П., Смагулов С. Г, и многие др.

В 12 сентября 1986 года я в очередной раз прибыл в зону аварии в г. Овруч, где размещался Научный Центр МО (НЦ МО). В этот период там работали ведущие специалисты 12 ГУМО: капитаны первого ранга Кауров Георгий Алексеевич и Матущенко Анатолий Михайлович, с Семипалатинского полигона: майор Чупис Николай Николаевич и капитан Хазагеров Станислав Михайлович.

Ноябрь 1986г.,г.Овруч, Смагулов С.Г., Матущенко А.М.

В г.Чернобыль  прошло заседание межведомственной комиссии по оценке радиационной обстановки, где были рассмотрены методики отбора и анализа проб, применяемых различными организациями. В этот период я был включен в состав комиссии по Брагинскому району Белоруссии.

В ноябре 1986г. я прибыл в НЦ МО (г. Ирпень), в это время в районе аварии работал Сергей Семеновых, который проводил измерения на установке СИЧЖ-80 с целью определения внутреннего содержания радионуклидов у населения. При поездке в Чернобыль встретился с ведущими специалистами ИАЭ им. И.В. Курчатова - академиком Легасовым Валерием Алексеевичем и членом – корреспондентом АН Пономарев – Степной Николай Николаевичем.

В очередной раз обсуждались причины аварии и самое главное, где топливо? Было решено обследовать подреакторную зону: бассейн- барбатер. Цель этого обследования состояла в поиске основного количества топлива. Для этой цели была составлена комплексная экспедиция под руководством Владимира Шикалова в составе сотрудников: Владимир Асмолов, Александр Усатый, Валерий Хвощинский (ИАЭ им. И.В. Курчатова)., от Института ядерных исследований  АН Украины: Виктор Попов, Игорь Бойко и др., от НЦ МО: Николай Исаев, Самат Смагулов, Вячеслав Казыдуб, Сергей Кисеев. При обследовании бассейна - барбатера была обнаружена значительная часть топлива. Отобранные пробы прошли различные виды анализов. Результатами анализов установлено, что это смесь топлива, свинца и бетона.

Кроме того, также была обследована кровля помещений 4-го энергоблока, результаты обследований, представлены на рис.1. В обследовании крыш участвовали:

• от ИАЭ – Николай Фролов, Валерий Хвощинский, Геннадий Городецкий,
• от НЦ МО- Вячеслав Казыдуб, Александр Кирюхин, Владимир Гуськов, Самат Смагулов (руководитель).

Хотел бы остановиться на хронологии обследования кровли 3-4 энергоблоков.

В конце ноября 1986 года была намечена очередная операция по расчистке кровли.

Оперативной группе Особой зоны «Станция» и Научному Центру МО было поручено рассчитать время работы личного состава на крышах 3-4 энергоблоков. Для этой цели необходимы данные по дозиметрической разведке и конкретная картина поля доз.

Сотрудник НЦ МО Вячеслав Казыдуб провел самостоятельные замеры мощности дозы коллимированным детектором гамма-излучения и установил, что ранее представленные данные не совпадают с вновь полученными на порядок величины. Было доложено начальнику НЦ МО генерал-майору Ильину Л.Н., который доложил об этом академику В.А. Легасову и председателю Правительственной Комиссии Б.Е. Щербина. Было принято решение составить комплексную экспедицию в составе специалистов МО, Института Атомной Энергии им И.В. Курчатова и Института  Ядерных Исследований АН Украины, возглавить эту экспедицию было поручено мне, как представителю Семипалатинского полигона. Результаты проведенных измерений подтвердили опасение Вячеслава Казыдуба, что данные дозиметрической  разведки не соответствуют действительности. По результатам обследований была составлена новая карта распределения поля доз и рассчитано время пребывания личного состава. Хотел бы сразу отметить, что специалисты НЦ МО были категорически против использования личного состава для работ по дезактивации крыши.

В результате обследований также были найдены отдельные фрагменты кусков графита с тепловыделяющими сборками, но при обследовании прилегающей к станции территории таких фрагментов не было обнаружено. Максимальное значение мощности дозы было зафиксировано на крыше «М» с северо-западной стороны около вентиляционной трубы, которое составило величину 10400 р/час.

Помимо работ по радиационной разведке на НЦ МО была возложена задача по оценке масштабов радиоактивного загрязнения региона аварии и отслеживание динамики её изменения. По этому вопросу НЦ МО тесно взаимодействовал с такими ведущими организациями в этой области, как Радиевый Институт Академии Наук РИАН им. В.Г.Хлопина (С- Петербург), Институт Прикладной Геофизики им. Федорова.

Экспедицию РИАНа возглавлял известный ученый в этой области, зав. лаборатории, доктор химических наук Дубасов Юрий Васильевич. Лаборатория РИАНа оперативно обрабатывала результаты анализов проб и разрабатывала рекомендации для Правительственной Комиссии. Ю.В. Дубасов был также экспертом Правительственной комиссии по вновь разрабатываемым методическим приемам по оценке параметров радиоактивного загрязнения и местности. Произошел забавный случай: сотрудник одной из организаций предложил новый метод определения плотности загрязнения по альфа- излучающим веществам, который они назвали «метод лавочек». Суть метода заключалась в том, что проводилось измерение поверхностного загрязнения лавочки, а затем выдавалась значение поверхностного загрязнения почвы. Юрий Васильевич сказал мне: «такого не может быть, нет физики измерения». Мы с ним промучались всю ночь, к  утру договорились,  что проверим практически одновременными измерениями и отбором проб. Дело в том, что для определения альфа – радионуклидов необходим трудоемкий радиохимический анализ. Результатами экспериментальной проверки было установлено, что авторы используют данные радиохимического анализа лаборатории Ю.В. Дубасова, данные измерения поверхностного загрязнения лавочек и по их соотношению определяют коэффициент пересчета, который применяют повсеместно в населенных пунктах. Конечно, предложенный метод был отклонен как неправомочный.

Как я уже говорил, что пробы из районов загрязнения поступали на радиохимический, радиометрический и биохимический анализы в лаборатории Семипалатинского полигона.

В конце мая начале - июня 1986 года на базе полигона был создан сводный лабораторно-методический комплекс (СЛМК). Научным руководителем был назначен доктор медицинский наук Аркадий Евлампиевич Катков (в/ч 99795 г. Приозерск, Ленинградской обл.), руководителем - Лауреат Государственной премии СССР Ф.Ф.Сафонов, направлением радиохимии руководил автор этих строк.

За период работы СЛМК (май 1986г по август 1987г.) было проанализировано свыше 12 тысяч проб объектов внешней среды и биообъекты из района аварии. По результатам анализов разрабатывались рекомендации и предложения для Правительственной Комиссии. Под непосредственным руководством А.Е. Каткова были разработаны практические документы: Временные контрольные уровни – «ВКУР-ЧАЭС-1», «ВКУР-ЧАЭС-2», научно-практический отчет, выводы и рекомендации которого непосредственно использовались личным составом подразделениями МО.

Хотелось бы отметить самоотверженную работу инженерно-технического состава СЛМК:

• радиохимии – Федотова Ю.Б., Подлетину Л.В., Держицкую Т.П., Волкову О.Б.;
• радиметрии - Митюнина А.Ю., Андреева А.И., Гудошникова Ю.В., Семеновых С.В., В. Н.,Черепнину Г.П., Ключникову Т.П.;       
• спектрометрии – Дьяченко В.И., Полехина В.Е., Нефедову Т.М., Ульянкину Р.П., Смагулову Г.С.

А также многих других, которые были награждены высокими Правительственными наградами.

Одним из важных участков этой работы была обработка результатов анализов  и нанесение этих данных на карты. Эту работу возглавлял Гавриков О.К., Исаев Н.В.

Одновременно сотрудниками и специалистами МО также был проведен анализ проб и сделана оценка мощности взрыва и доли радиоактивных продуктов, выброшенных при аварии в атмосферу, которая составила величину до 20 % от всех наработанных продуктов. Следует также отметить, что расчеты по определению мощности взрыва, проведенные ИАЭ и специалистами МО совпадают и составляют величину 20-40 т.т.э.

Радиохимический анализ проб и расчеты по определению доли продуктов выброшенных в атмосферу были проведены специалистами ИАЭ им. «И.В.Курчатова», Радиевым Институтом им. В.Г. Хлопина, Институтом Прикладной Геофизики  Госкомгидромета СССР. Эта величина составила 3-5% от всей совокупности, образовавшихся за период работы реактора радиоактивных продуктов (РП). Доля РП 3-5% вошла в доклад МАГАТЭ.

По результаты совместных работ многих организаций МО, МСМ, МЗ Гокомгидромета и Академии наук стало возможным картографическое построение зон радиоактивного загрязнения.

На рис.2. приведены данные по радиационной обстановки в 30-ти км зоне аварии на Чернобыльской АЭС на декабрь 1998 года.

Рис.2. Радиационная обстановка в 30-ти км зоне аварии ЧАЭС

Расхождение же результатов по определению доли выброшенных продуктов взрыва можно объяснить тем, что военные специалисты проводили расчет только продуктов деления и активации топлива, а специалисты ИАЭ проводили расчет, исходя из баланса по топливу.

Много сделали в работах по ликвидации аварии на ЧАЭС и наши земляки-саратовцы. Впервые же дни срочно приехали и несколько ПМК мелиораторов из Саратовской области: вместе с другими коллективами они прокладывали вокруг разрушенного реактора траншею глубиной в 30 метров и забивали ее глиной, специальным щебнем и другими материалами, способными «фильтровать» зараженную грунтовую воду.

Значительный вклад внесли офицеры и курсанты нашего училища химической защиты, офицеры Шиханского полигона. Они участвовали не только в определении параметров радиоактивного загрязнения, но и впоследствии принимали участие в работах по монтажу диагностической аппаратуры. Хорошо помню, например, офицера полигона старшего лейтенанта Владимира Гуськова выпускника Саратовского химического училища, капитана Ришата Сафина (сейчас полковник) и многих других.

РАБОТА В СОСТАВЕ 1О39 НАУЧНОГО ЦЕНТРА МИНИСТЕРСТВА ОБОРОНЫ СССР

В очередной раз я приехал в Научный центр Министерства обо­роны СССР в ноябре 1986 г. по шифротелеграмме из 12-го Глав­ного управления Минобороны для согласования вопросов совмест­ных работ и оказания научно-ме­тодической консультации по орга­низации постоянно действующей автоматизированной системы кон­троля радиационной обстановки (АСКРО).

В этот период начальником На­учного центра Министерства обо­роны СССР, который уже был из г.Овруча перебазирован в г. Ирпень под Киевом, стал генерал-майор Ильин Л. Н., начальник ка­федры Военной академии хими­ческой защиты, а его заместите­лем являлся капитан 1 ранга Вол­ков А Н. из морского филиала 12-го ЦНИИ Минобороны.

Вместе со мной в Научный центр Минобороны был командирован подполковник Исаев Н. В., началь­ник дозиметрической лаборатории радиохимического отдела. Перед нами стояли задачи внедрения АСКРО - Чернобыльская АЭС в пя­тикилометровой зоне вокруг АЭС и дозиметрии крыш третьего и четвертого энергоблоков.

Декабрь 1986г. База радиоактивно загрязненной техники. Слева направо: полковник Будай ОГ УНХВ, начальник НЦ МО генерал Ильин Л.Н., начальник оперативного управления НЦМО, подполковник Смагулов С.Г., …

Решение этих задач было воз­ложено на 2-е управление Науч­ного центра Минобороны, где я яв­лялся заместителем Волкова А. Н.  В составе этого подразделения бы­ли сформированы две группы:

• дозиметрия крыш третьего и четвертого энергоблоков и науч­ное сопровождение работ по их дезактивации (ответственный - Смагулов С. Г.);
• внедрение системы АСКРО - Чернобыльская АЭС и завершение монтажа системы диагности­ки подреакторной зоны четвер­того энергоблока (ответственный - Исаев Н. В.).

Одновременно сотрудниками и специалистами Минобороны так­же был проведен анализ проб и сделана оценка мощности взрыва и доли радиоактивных продуктов, выброшенных при аварии в ат­мосферу, которая составила вели­чину, равную до 20% от всех на­работанных продуктов. Следует также отметить, что расчеты по оп­ределению мощности взрыва, про­веденные военными и специали­стами Курчатовского института, совпадают и составляют от 20 до 40 т тротилового эквивалента.

За период с ноября 1986 г. по январь 1987г. была завершена ра­бота по дозиметрии крыш. После очередного этапа их дезактивации специалисты получили объектив­ную информацию о состоянии ра­диационной обстановки и совме­стно со специалистами Институ­та атомной энергии им. И. В. Кур­чатова под руководством опытных ученых Шикалова В. Ф., Усатого А. Ф., Хвощинского В. А. осуще­ствили расчет эффективности де­зактивации крыш. При этом офи­церы Научного центра Минобо­роны Вячеслав Казыдуб и Влади­мир Гуськов проявили себя как грамотные специалисты, умеющие отстоять свою позицию.

Подразделение Исаева Н. В. за­вершило выставление в подреак­торной зоне четвертого энергобло­ка детекторов системы «Сплав» и наладку коммутации единого пуль­та управления. В этой работе при­нимали также участие специалис­ты из украинского Института ядер­ных исследований АН УССР По­пов В. Д.. Бойко, а также Сергей Кисеев из 12-го ЦНИИ Мин­обороны и Евгений Никольский Морской филиал 12 ЦНИИ МО СССР. Конечный результат этой работы состоял в экспериментальной про­верке системы в целом и в под­готовке документации для ее пе­редачи пользователю - специали­стам производственного объеди­нения «Комбинат».

Хотелось бы отметить, что ре­зультаты указанных работ необ­ходимо было представить в виде отчетных материалов как коман­дованию Научного центра Мино­бороны, так и Правительственной комиссии. Для этого была сфор­мирована группа из специалистов различных ведомств, которой руководили начальник оперативной группы Управления начальника хи­мических войск полковник Коря­кин Юрий Николаевич (впослед­ствии - генерал-лейтенант, началь­ник Военной академии химичес­кой защиты) и начальник опера­тивной группы Научного цент­ра Минобороны полковник Милючихин Владимир Михайлович. Обобщенные отчетные матери­алы по радиационной обстанов­ке на различных объектах Черно­быльской АЭС получили высокую оценку Правительственной комис­сии.

Очередной этап моей черно­быльской командировки закан­чивался 29 января 1987 г., адо отъ­езда на Семипалатинский поли­гон случилось «ЧП» на четвертом энергоблоке.

НА ЧЕТВЕРТОМ ЭНЕРГОБЛОКЕ ЧЕРНОБЫЛЬСКОЙ АЭС 25 ЯНВАРЯ 1987 г.

В этот день я был на совеща­нии у начальника оперативной группы Госкомгидромета Стуки-на Евгения Даниловича, на кото­ром обсуждался вопрос о научном сопровождении работ по проклад­ке железной дороги к строящим­ся пятому и шестому энергобло­кам. Вдруг раздался звонок, и на­чальник оперативной группы На­учного центра Минобороны пол­ковник Вадим Михайлович Милючихин сооб­щил, что на четвертом блоке ава­рийная ситуация. Я сразу же по­ехал на станцию, которая была оцеплена охраной, и меня внутрь кольца не пропустили. Более того, оттуда началась эвакуация людей.

«Аварийная» ситуация заклю­чалась в следующем: сначала один из датчиков регистрации потока нейтронов показал его превыше­ние, затем ту же ситуацию повто­рил другой прибор. Этот факт и был доложен руководству Черно­быльской атомной станции, Пра­вительственной комиссии и в По­литбюро ЦК КПСС. Необходимо было срочно разобраться в сло­жившейся ситуации.

Из опыта проведения ядерных испытаний на Семипалатинском полигоне нам хорошо было изве­стно, что при высоких уровнях ра­диации электроника детекторов может не выдержать радиацион­ных перегрузок, в результате чего детекторы начнут выдавать невер­ную информацию.

Поэтому для выяснения досто­верности полученных данных бы­ло предложено изъять детекторы из подреакторной зоны, поместить в фоновое место и с помощью ка­либрованных источников прове­рить их работоспособность. Когда все эти процедуры были выпол­нены, то подтвердилось, что дей­ствительно электроника детекто­ров не выдержала облучения боль­шими уровнями радиации, и они начали искажать информацию. На­ми были предложены рекоменда­ции по замене этих детекторов, и режим аварийной ситуации был отменен.

29 января у меня и Исаева Н. В. закончился третий чернобыльский срок командировки, и мы выле­тели к нашему постоянному мес­ту службы - на Семипалатинский полигон.