20-21 мая в Москве состоялось 12-ое заседание Генеральной ассамблеи Всемирной ассоциации организаций, эксплуатирующих атомные электростанции (ВАО АЭС), на которой обсуждались итоги реформирования ассоциации и выполнение программ по повышению безопасности, принятых предыдущей Генеральной ассамблеей с учетом уроков аварии на АЭС «Фукусима». Запустить процесс реформирования, а, по сути, стать «антикризисным топ-менеджером», предстояло Владимиру Асмолову, первому заместителю генерального директора концерна «Росэнергоатом», избранному в 2011 году на двухлетний период президентом ВАО АЭС. О реализации этой сложнейшей задачи и о достигнутых результатах В. АСМОЛОВ рассказал в интервью Nuclear.Ru.
- Как Вы оцениваете итоги двухлетнего пребывания в должности президента ВАО АЭС? Удалось ли выполнить задачи, которые были поставлены перед ассоциацией и перед Вами, как ее президентом?
В. Асмолов: В течение двух лет был пройден большой путь по совершенствованию деятельности ассоциации, по выполнению решений Генеральной ассамблеи, которая состоялась в Шеньжене в 2011 году, и на которой я был избран президентом. Еще до той Генеральной ассамблеи было понятно, что ассоциации надо меняться, что она уже не может быть клубом, члены которого не готовы брать на себя ответственных обязательств, а должна стать настоящим союзом профессионалов в атомной области и нести коллективную ответственность за обеспечение безопасной и эффективной работы АЭС. И определенные шаги к этому были предприняты. Однако авария на АЭС «Фукусима» еще раз заставила пересмотреть ситуацию. Нам надо было найти правильные подходы, понять, почему наши рекомендации не везде и не всегда действуют, почему эксплуатирующая компания TEPCO после проверки АЭС «Фукусима», которая была в 2006 году, и по итогам которой ей были даны замечания и рекомендации, не сделала серьезных выводов. Для осмысления всех этих процессов и для выработки изменений, которые ассоциация должна внедрить исходя из уроков аварии на АЭС «Фукусима», была создана специальная комиссия. В нее вошли уникальные специалисты, понимающие буквально все и про безопасность, и про эффективность. Было очень много встреч и серьезных обсуждений, итогом которых стала выработка пяти важнейших рекомендаций.
Первое – расширить объем программ ВАО АЭС таким образом, чтобы они охватывали такие аспекты, как противоаварийная готовность, готовность к управлению тяжелыми авариями, охлаждение бассейна выдержки и хранилища топлива, а также реализацию основ проектной безопасности. Второе – содействовать разработке и внедрению общемировой комплексной стратегии реагирования на события в атомной отрасли. Третье – повысить качество и эффективность партнерских проверок ВАО АЭС, ввести оценку и процесс ранжирования АЭС после завершения каждой проверки, ввести четырехлетний цикл проведения партнерских проверок каждой АЭС, провести корпоративные партнерские проверки всех эксплуатирующих организаций в течение ближайших шести лет, проводить предпусковые проверки. Четвертое – обеспечить большую прозрачность ассоциации. И, наконец, пятое – проводить периодические внутренние проверки каждого регионального центра и Лондонского офиса для оценки качества и эффективности реализации программ ВАО АЭС и достигнутых результатов. Для выполнения этих рекомендаций было разработано двенадцать программ действий.
- Давайте подробнее остановимся на некоторых программах. Начнем с оценки основ проектной безопасности.
В. Асмолов: Действительно, это важнейший проект. Он долго обсуждался, потому что улучшение уже заложенных проектных свойств безопасности – это вроде бы не прерогатива эксплуатирующей организации. Но моя позиция, и позиция ряда моих коллег была очень жесткая – обязательно включать. Потому что одной из причин аварии на АЭС «Фукусима» было то, что имея проект середины 1960-х гг., эксплуатирующая компания ничего не делала по улучшению проектных свойств безопасности. У них было табу на внесение всяких изменений. Теперь в ходе наших проверок мы смотрим реализацию ужесточающих требований по безопасности. Например, раньше на станциях было два независимых канала безопасности, а сегодня по новым требованиям надо иметь четыре. Изменение проекта требует новых регламентов, инструкций, тренировки персонала, чтобы в аварийной ситуации персонал не думал, а следовал регламенту.
- Следующее важнейшее направление – повышение прозрачности работы ВАО АЭС. Планируется ли публиковать отчеты партнерских проверок, чтобы они были доступны общественности?
В. Асмолов: Полностью пока нет, только дайджесты. Но концерн «Росэнергоатом» опубликовал результаты корпоративной проверки практически полностью. На сегодняшний день, согласно рекомендациям ВАО АЭС, решено давать только дайджест из проверок. Это включено в решения, принятые по рекомендациям посфукусимской комиссии. При этом важно, чтобы дайджест содержал не только положительные оценки, иначе ему никто не поверит. Между прочим, с полным содержанием отчета о проверке не знакомили не только журналистов и общественность, но и другие эксплуатирующие организации. Например, концерн «Росэнергоатом», как эксплуатирующая организация, не получал итоги проверки TEPCO. Сейчас внутри ВАО АЭС это обязательно должно быть введено. Мы должны обмениваться как анализом наших недостатков, так и хорошими практиками. Все это предусмотрено документами и сейчас отрабатывается региональными центрами.
- Вернемся к Генеральной ассамблее. Какие вопросы обсуждались?
Асмолов: Накануне Генеральной ассамблеи прошли заседания Советов управляющих всех региональных центров и Совета управляющих ВАО АЭС, потом было закрытое совещание первых руководителей перед началом Генеральной ассамблеи, где обсуждались итоги работы за прошедшие два года. Достигли ли мы того, что хотели или мы хотели все-таки большего, и нас волнует скорость достижения? Да, нас волнует именно скорость. И я говорил об этом на заседании. К сожалению, я чувствую некий формализм в подходах. Вот, например, увеличенная частота проверок атомных станций. Это, безусловно, хорошо, но с другой стороны должен быть оптимум. Я привел в качестве примера Кольскую АЭС. Там нет недели без проверки. Ведь кроме МАГАТЭ и ВАО АЭС, атомные станции проверяют национальные органы, пожарный надзор, санэпиднадзор, региональные власти. На Кольской АЭС за прошлый год было 58 проверок. Как известно, любое измерение вносит изменение в измеряемый предмет. Я считаю, что мы можем наши партнерские проверки приравнять к миссии OSART МАГАТЭ. Но некоторые так не считают, ссылаясь на то, что МАГАТЭ – это в основном надзор, а мы – операторы АЭС. Но ведь и в миссии МАГАТЭ, и в нашей миссии можно что-то изменить. Нельзя на станцию, например, в 2012 году пускать миссию ОСАРТ, а в 2013 году – миссию ВАО АЭС. Станции как минимум полгода надо готовиться к каждой миссии.
- То есть Вы предлагаете засчитывать итоги проверки?
В. Асмолов: Да, засчитывать итоги и обмениваться результатами.
- Планируется ли дальнейшее обсуждение этой темы с МАГАТЭ и вообще дальнейшее расширение сотрудничества с агентством?
В. Асмолов: Конечно. Мы подписали протокол. Постоянные группы МАГАТЭ – INSAG (Международная группа по ядерной безопасности) и SAGNE (Постоянная консультативная группа по ядерной энергетике) – стали регулярно приглашать на свои заседания руководителей ВАО АЭС. Наконец-то МАГАТЭ определило, что главный игрок на поле не только регулирующий орган, а есть еще и оператор. Ведь именно оператор несет ответственность в случае аварии. А вот какая ответственность у надзора и от кого он независим? Надзор говорит, что от оператора. Но, в то же время надзор в ряде стран подчиняется правительству или премьер-министру, в других – президенту. Любая независимость получается относительной. Вообще к понятию независимости надо подходить философски. Нет полностью независимых людей и организаций.
- Какой была Ваша задача в качестве президента ВАО АЭС?
В. Асмолов: По сути, когда я приступал к этой деятельности, я сказал, что не буду почетным президентом. Главная моя задача – отслеживать, как выполняются рекомендации. Поэтому я был назначен председателем Наблюдательного комитета. У нас был очень сильный состав. Мы практически каждый квартал собирались и отслеживали отчеты региональных центров по выполнению программ реформации. Оценка на сегодняшний день такова. Из двенадцати программ десять реализуются и уже близки к завершению. А по двум программам – сроки реализации другие, они сложнее. Что было сделано? Все региональные центры провели самооценку. Потом была создана специальная комиссия, которая проехала по всем центрам и доскональнейшим образом проверила работу персонала, на что он нацелен. Принято решение о проведении корпоративной партнерской проверки каждой компании-члена ВАО АЭС в течение ближайших шести лет. Разработана процедура аварийного реагирования, которая четко определяет роли и ответственность в случае аварии на АЭС. Создан и заработал Московский кризисный центр для АЭС с реакторами ВВЭР. Все это – серьезнейшая работа. В принципе я доволен результатом проделанной работы. Но хочу быть честным – я хотел бы большего. По документам мы вроде бы все выполняем, а в жизнь все воплощается медленно. Мы обещали все закончить к 2015 году, к следующей Генеральной ассамблее. Но для того чтобы закончить, надо очень серьезно работать. Я оцениваю наше состояние пока как переходное. Это этап перехода от обдумывания действий собственно к этапу изменения. Потому что нет быстрых ответов, нет легких решений. Надо менять организационную модель ассоциации. Надо менять ответственность президента. Некоторые изменения уже внесены. Раньше президент не имел решающего голоса на Совете управляющих ВАО АЭС. Я уже получил это право. Кстати, президент не получает зарплату. Это самое главное. Он свободен и поэтому его роль очень серьезна.
- Какие решения были приняты на ассамблее?
В. Асмолов: Самое главное решение – продолжить работу по 12 программам и довести их до конца к 2015 году. Мы не меняем вектор движения. Только надо идти еще быстрее.
- А что мешает идти быстрее?
В. Асмолов: Не все и не всё воспринимают так, как надо.
- Например?
В. Асмолов: Например, Токийский центр воспринимает все не так, как нам хотелось бы. Все дело в ментальности. Очень важно, как первые руководители участвуют в решении вопросов, даже если они не являются техническими специалистами. Вот в Токийском центре в решении технологических проблем принимают участие только главные инженеры крупных компаний, а не первые лица этих компаний. А, например, у нас в «Росэнергоатоме» генеральный директор участвует в решении практически всех вопросов. И это хорошо и правильно. Когда мы формируем наши годовые бюджеты и инвестиции, генеральный директор понимает, что реакторами РБМК надо заниматься, и что на это нужно столько-то средств. В голове у первого лица должны быть технологические приоритеты. Атомная энергетика – технологическая отрасль с приоритетом безопасности.
- Какие пожелания, рекомендации Вы дали бы новому президенту ВАО АЭС?
В. Асмолов: То, что мы делаем сегодня, это вызов самим себе. Вызов, продиктованный тем, что с моей точки зрения, если не будет такой организации, объединяющей всех операторов, то не будет единых подходов на всех станциях к выполнению того, что наработано учеными, то есть фундаментальных принципов безопасности. Каждый будет трактовать по-своему, ставить разные приоритеты. А приоритеты должны быть одинаковыми. Это впервые было сказано после фукусимских событий. Важнейшая задача для меня – преодолеть разрыв между знаниями, которые сегодня есть в каждой передовой стране, с одной стороны, и у эксплуатирующей организации, с другой. Эксплуатирующая организация должна быть заказчиком этих знаний. Авария на АЭС «Фукусима» – пример того, что есть разрыв между японскими знаниями и японской реализацией этих знаний. Знания не должны быть мертвыми. Как язык, который должен быть разговорным, а не мертвым, как латынь, который знают только узкие специалисты. Важно, чтобы язык безопасности был разговорным языком для эксплуатирующих организаций.