В конце февраля Uranium One Holding, управляющий урановыми активами «Росатома», объявил о планах по добыче концентрата скандия.Проект будет осуществляться в партнерстве с НАК «Казатомпром», другой участник – российская компания Intermix Met. Пока цены на уран продолжают снижаться, добыча скандия позволит Uranium One Holding существенно улучшить экономику проектов в Казахстане, уверен президент Uranium One Holding Вадим Живов.
В интервью корпоративным СМИ он поделился деталями недавно анонсированного проекта по добыче скандия, рассказал о планах по использованию альтернативной энергетики на уранодобывающих предприятиях госкорпорации, о перспективах развития мирового рынка природного урана, а также раскрыл подробности современной системы управления проектами в U1H.
От урана и скандия к альтернативной энергетике
- Как возник проект по производству скандия?
- Технология, которую мы планируем внедрить, предполагает извлечение этого металла из продуктивных растворов, поступающих из-под земли при добыче урана методом скважинного подземного выщелачивания (СПВ). Идее попутной добычи скандия уже 30 лет, и начинал развивать ее еще отраслевой институт ВНИИХТ. Однако долгое время не удавалось разработать экономически эффективный способ извлечения скандия из раствора.
Эту задачу решили российские ученые из Intermix Met. Ее председатель совета директоров Сергей Махов хорошо известен в научных кругах. Единственное в России предприятие, добывающее уран методом СПВ, – входящий в госкорпорацию «Росатом» «Далур», поэтому руководство Intermix Met в 2010 году обратилось к нам. Надо признать, изначально мы отнеслись к этому предложению скептически. Но Сергей Махов с партнерами готовы были вложить в проект собственные средства, и поэтому мы пошли им навстречу. В феврале 2013 года на «Далуре» началась опытная добыча и мы получили первые килограммы скандия. Постепенно стало понятно, что идея имеет хорошие перспективы.
Мы доложили руководству Росатома о результатах опытной добычи и возможностях масштабирования технологии, и госкорпорация «Росатом» поручила развитие этого проекта Uranium One Holding.
Скандий - высокопрочный материал, который используется в конструкции спутников, ракет, при конструировании роботов, в лазерной технике. Сплавы этого металла также применяются и в других областях, например для изготовления высококлассного ударопрочного спортивного инвентаря, такого как рамы для велосипедов, клюшки для гольфа.
- Одним из партнеров будущего СП будет АО «НАК «Казатомпром». В чем их интерес?
- Будущее проекта напрямую связано с масштабированием технологии на шесть наших рудников в Казахстане. При таком объеме получаемых растворов попутная добыча становится промышленной и экономически интересной. Наши партнеры из «Казатомпрома» также на протяжении длительного времени пытались извлечь скандий. Мы показали им, что на российском «Далуре» с помощью инновационной технологии удалось это сделать.
Проект попутной добычи концентрата скандия может стать частью российско-казахстанской программы инновационного развития, которая сейчас обсуждается нашими странами.
- Кто будет продавать скандий и кто будет потребителем?
- Все продажи пойдут через совместное предприятие, которое будет создано для реализации проекта. Мы договорились с Intermix Met о передаче разработанной ими технологии попутной добычи в эксклюзивное пользование СП. Мы ожидаем, что основной объем конечной продукции будет продаваться по долгосрочным контрактам. У «Казатомпрома» в данный момент действуют соглашения с рядом японских-компаний – потребителей скандия. Кроме того, Казахстан сегодня активно развивает альтернативную энергетику, и в ряде проектов используется скандий. Intermix Met поставляет скандий и продукты на его основе целому ряду предприятий Роскосмоса и госкорпорации «Ростех».
- Проектная мощность СП - 6 тонн в год. Это много по сравнению с общим объемом производства в мире?
- Достаточно много, чтобы позволить нашему СП стать одним из крупнейших игроков в этом сегменте. Но, надеюсь, рынок мы не обрушим, конечно. Да и спрос на скандий в мире сегодня очень высок.
- Как будете защищать рынок от обрушения цены?
- Определенной гарантией послужит то, что продавать скандий мы планируем по долгосрочным контрактам. К тому же наша технология добычи позволяет достаточно легко регулировать объем производства: здесь нет традиционных шахт, которые должны постоянно выдавать миллионы тонн руды.
- Ваша технология будет эффективнее уже существующих?
- Себестоимость производства при использовании этой технологии такова, что позволит зарабатывать, даже если цена на скандий продолжит снижение.
- Сколько сейчас стоит скандий на мировом рынке?
- Пик цен был в 2011 году – тогда 1 кг 99,5% оксида скандия стоил примерно $5 тыс. Сейчас цена находится в районе $3,6 тыс. По прогнозам, с 2019 года ожидается стабилизация на уровне $3 тыс. за 1 кг.
- Скандий будет добываться в Казахстане, а затем перерабатываться на мощностях Intermix Met в России?
- Да, проект предусматривает достаточно сложную технологическую цепочку, где также применяются определенные ноу-хау. Если объем производства скандия на наших предприятиях будет достаточен для создания собственной перерабатывающей площадки, мы будем этим заниматься. Но пока говорить об этом рано. Думаю, решение будет принято в течение ближайших трех лет.
- Первую продукцию вы ждете в 2016 году. А когда предприятие выйдет на проектную мощность?
- Мы будем масштабировать проект поэтапно, ведь содержание скандия в продуктивных растворах на предприятиях сильно различается. Производство будет организовано там, где это эффективно. Особенность технологии в том, что она позволяет гибко менять объем производства, корректировать объем растворов, из которых извлекается концентрат скандия.
В «Далуре» производство уже функционирует – на опытной установке получено несколько десятков килограммов. В Казахстане, вероятно, начнем с ТОО «Каратау» – там содержание скандия в продуктивных растворах, по предварительным результатам, наиболее привлекательное.
- Инвестиции в проект оцениваются в $60 млн. Где возьмете деньги?
- Проект будет финансироваться за счет средств компаний-участников СП. При этом мы понимаем, что ключевой вклад Intermix Met - сама технология попутной добычи, которая будет эксклюзивно предоставлена создаваемому СП. Мы также планируем привлечь инвестиции компаний-потенциальных потребителей продукции и/или банковское финансирование. По нашим предварительным оценкам, экономика проекта и простота его реализации позволят привлечь необходимые средства.
- То есть контроля не будет ни у кого из партнеров? Это не осложнит работу СП?
- У нас большой опыт работы с партнерами в Казахстане по самым разным схемам: есть проекты с распределением долей 70% на 30%, есть предприятия с паритетным владением. Это никогда не мешало нашему сотрудничеству. В данном проекте есть полная взаимная заинтересованность, и это главное. При этом сами продуктивные растворы – наша общая собственность с «Казатомпромом», а технологией Uranium One Holding владеет в партнерстве с Intermix Met. В этом я вижу стабильность позиции Росатома.
- Будете развивать производство других редкоземельных элементов?
- Казахстанская сторона заинтересована в совместной добыче редкоземельных металлов на территории России с последующей переработкой на предприятиях «Казатомпрома». Мы создали рабочую группу, которая занимается анализом перспектив в этом направлении. Вместе с тем, на мой взгляд, РЗМ в целом - очень непростой рынок. Проекты по добыче скандия с точки зрения ценовой конъюнктуры на сегодняшний день наиболее привлекательны.
Преимущество попутной добычи еще и в том, что она существенно улучшает экономические показатели наших действующих уранодобывающих предприятий в Казахстане. Ситуация на урановом рынке сегодня очень непростая. Цены сильно упали и прогноз пока не самый оптимистичный. Поэтому в первую очередь мы рассматриваем те проекты, которые позволят дополнительно улучшить положение действующих производств.
Себестоимость конечной продукции на наших уранодобывающих предприятиях в Казахстане и так самая низкая в мире. Попутная добыча скандия обеспечит дополнительную прибыль.
- Можете привести конкретные цифры?
- Себестоимость добычи в ТОО «Каратау» - нашем лидере по этому показателю – в 2012 году составляла $11 за фунт закиси-окиси. Попутная добыча скандия позволит дополнительно улучшить экономические показатели.
- То есть все-таки будут еще проекты?
- У нас много интересных идей. Например, сейчас мы с «Казатомпромом» прорабатываем проект, который фактически приведет к полному отказу от использования углеводородного топлива для энергоснабжения наших площадок. Многие из объектов (особенно это касается геологоразведочных проектов) расположены далеко от электросетей и стационарных источников, поэтому электроэнергией их обеспечивают дизельные установки. Мы хотим изменить эту ситуацию. С 2014 года, в частности, начнем размещать там фотоэлектрические панели, произведенные в Казахстане.
Есть и другие проекты в этой области. Использование энергии ветра в казахстанских степях затруднено - он там настолько мощный, что разбивает традиционные ветрогенераторы. Но у наших казахстанских партнеров есть инновационная разработка - ветряные двигатели с вертикальным расположением ротора, которые могут использоваться в этих условиях. Мы, возможно, примем участие в проекте по их производству.
- В чем экономический эффект?
- Дизельные установки достаточно дорого обходятся с точки зрения себестоимости электроэнергии. Альтернативная энергетика чуть ли не в два раза дешевле. Помимо энергии солнца и ветра, будем использовать и накопители энергии. Дизельные установки оставим в резерве.
Если проект будет развиваться удачно – выйдем с этими продуктами на российский рынок и рынки третьих стран, используя в том числе арсенал наработок, которые есть по этой теме в компаниях Росатома - ТВЭЛ и «Атомэнергомаше».
Сейчас мы проводим анализ возможности выпуска разных типов серийных установок, использующих альтернативные источники энергии. Я, например, допускаю возможность организации производства на свободных площадях ремонтно-механического завода ППГХО, на площадках ТВЭЛ или на других предприятиях Росатома – там, где это будет максимально эффективно.
Речь об установках мощностью 20-60 кВт, которые могут использоваться для энергоснабжения объектов ГЛОНАСС, оборудования физической защиты удаленных объектов, в районах Крайнего Севера, для горнодобывающих предприятий или в мелиорации. Но сначала надо более детально изучить рынок автономных малых источников питания: мы начнем не с попытки продать, а с уточнения или формирования рыночной ниши под этот продукт.
- До последнего времени Uranium One занималась только ураном. Теперь скандий, в перспективе – альтернативная энергетика. Повлекут ли новые проекты какие-то структурные изменения в самой компании или в U1H?
- Хочу отметить, что, еще будучи публичной компанией, Uranium One говорила об альтернативной энергетике. Интерес компании понятен – этот рынок быстро растет, особенно в Северной Америке, где его развитие поддерживается государством.
Думаю, в рамках существующей структуры управления новые проекты будет развивать именно Uranium One Holding. За минувший год мы сильно изменили систему управления холдингом – она сегодня полностью строится на проектной основе.
Развивать любые новые идеи мы начинаем с формирования проектной команды, чтобы вести эту работу без дополнительной нагрузки на текущие затраты. В холдинге есть стаффер - руководитель, который распределяет людей из различных подразделений по проектам, налажена система учета участия каждого конкретного человека в тех или иных инициативах.
У нас мощный пул собственных аналитиков, куда входят специалисты разного профиля. По мере необходимости мы также можем привлекать экспертов на временной основе под конкретные проекты. Все это позволяет создать очень гибкую структуру, способную быстро меняться в зависимости от стоящих перед нами задач. Маневрируя знаниями и экспертными компетенциями сотрудников и внешних специалистов, мы в состоянии прорабатывать новые идеи и реализовывать проекты без создания дополнительных управленческих структур.
- Достаточно необычно для горнодобывающей компании, и чем-то напоминает инвестиционный фонд…
- Так и есть. Мы создавали холдинговую компанию, в рамках которой, в отличие от операционной Uranium One Inc., изначально хотели сформировать структуру, построенную на тех же принципах, что и инвестиционные банки. Целевой показатель – чтобы до 80% персонала холдинга работало именно в рамках проектов. Сегодня мы уже близки к этой цели.
Проектный подход, в том числе, дает возможность правильно оценивать конкретных специалистов: они не прячутся за своим начальником. Мое личное время также расписано по конкретным проектам. После каждого отчетного периода я вижу карту задействованности сотрудников и понимаю, какими ресурсами мы располагаем.
Работникам холдинга, которые постоянно перемещаются из проекта в проект, такой подход, в свою очередь, дает возможность принять участие в реализации максимального количества инициатив в самых разных регионах мира. Лучшие аналитики могут из офиса в Москве уехать на год-полтора работать в Канаду. Одновременно мы, например, привлекаем специалистов в области геологии в Канаде, чтобы отправить их работать в Казахстан.
- Как устроена система принятия решений по новым проектам?
- У нас достаточно четко прописаны все процедуры – как идея может попасть на рассмотрение, кто выводит ее на уровень принятия решения. Есть коллегиальный орган – управляющий комитет, в котором участвуют все проектные руководители.
После того как идея утверждена на уровне предварительной концепции, формируется команда из 3-4 человек для ее проработки и сразу становится понятно, сколько будет стоить эта работа.
Дальнейшее продвижение до стадии проекта зависит от ряда конкретных показателей, например внутренней доходности. Как только изначальная идея начинает приобретать инвестиционную форму, к работе подключаются юристы, налоговики и другие специалисты.
- Какие причины побудили сформировать именно такую систему? Ведь казалось бы, есть урановые активы по всему миру, и главная задача – развивать действующие предприятия…
- Да, у нас есть активы и предприятия, и, к счастью, действующая в них система управления достаточно эффективна, чтобы они могли самостоятельно развиваться без создания над ними дополнительных управленческих надстроек. В ходе создания Uranium One Holding мы внимательно изучили различные подходы к управлению активами. Прежде всего необходимо было правильно определить, чем именно мы должны управлять. Мы решили, что основная задача холдинга - управление стоимостью активов для государства. И исходя из этого начали формировать структуру Uranium One Holding.
Мы долго не могли решить, как именно должно строиться управление активами. Были предложения осуществлять его только через советы директоров, обсуждались и другие варианты. Сейчас мы управляем предприятиями как через советы директоров, так и через вовлечение работающих там специалистов в общие для всего холдинга проекты, которые в перспективе могут приносить дополнительную прибыль всем активам.
В определенный момент мне даже не верилось, что все это получится. Тем не менее, сегодня система работает. Uranium One Holding сейчас – это шесть предприятий, миллиарды долларов выручки, и при этом в холдинге работает всего 60 человек, и еще менее 30 сотрудников в Uranium One Inc.
- Распределенные активы по всему миру, публичность Uranium One, необходимость диверсифицировать активы в условиях низкого уранового рынка... Это основные причины, которые привели к такой структуре холдинга?
- Это главные причины. Но есть еще один фактор. У нас в стране сегодня, к сожалению, огромная нехватка новых идей. В ситуации, когда Росатом испытывает дефицит инвестиционного ресурса и традиционные рынки для атомной отрасли рынки находятся в не самом лучшем состоянии, новые идеи становятся ключом ко всему.
При этом генерировать их могут только свободные люди в рамках достаточно гибкой структуры, позволяющей всегда посмотреть на проблему с новой стороны. Именно так работают многие инвестиционные фонды в США и Канаде. Они изучают актив, получают контроль над ним тем или иным образом – для этого, кстати, не всегда обязательно покупать контрольный пакет акций, есть и другие механизмы.
Затем фонд начинает внедрять изменения, наращивать капитализацию актива. Как правило, в подобных компаниях работают очень талантливые люди, которые способны с нуля за несколько лет сформировать дополнительную стоимость на миллиарды долларов. Причем речь идет не об операциях на рынке акций, а о развитии производственных активов с помощью новых идей.
В этом смысле Казахстан для нас - очень полезный партнер. «Казатомпром», например, за несколько лет построил целую индустрию производства солнечных батарей. Еще недавно в стране не было ничего – ни кремния, ни панелей, ни производственных площадок. А сегодня в чистом поле построено предприятие, которое при этом еще обеспечивается электроэнергией из альтернативных источников.
- Вы упомянули, что лучшие аналитики уезжают в Канаду. Почему? И приезжает ли кто-то из Канады в Россию?
- Мы занимаемся международными проектами, а лучшая аналитическая школа в этой области именно там. Но наши сотрудники потом возвращаются, это скорее длительные рабочие командировки. Если мы запустим в России проекты, связанные с альтернативной энергетикой, пригласим в нашу страну много специалистов в этой области.
- Русскоговорящих много работает в холдинге?
- Все больше и больше. На первом этапе во всей Uranium One Inc., кроме меня, был один русскоязычный сотрудник. После консолидации 100% акций мы стремимся к тому, чтобы весь вспомогательный персонал, помощники и секретари говорили по-русски. Все аналитики, которых мы берем на работу на Западе, также русскоговорящие.
- С чем связано это требование?
- У компании очень интенсивная коммуникация с Казахстаном, которая требует немедленного реагирования. Зачастую мы не можем позволить себе тратить время на перевод писем. Поэтому мы стараемся брать двуязычных сотрудников с необходимым международным опытом. Так, у нас есть специалист, который работал в Москве в международной компании, потом в офисе этой же структуры в Литве, потом в банке в Канаде. Теперь работает у нас.
- Каков ваш прогноз по урановому рынку? Когда восстановятся цены?
- В сегодняшней ситуации делать ответственные прогнозы крайне сложно. Новости о сокращении поставок продолжают поступать, компании объявляют о заморозке проектов. Кажется, что рынок достиг дна, а цена продолжает снижаться. Сегодня уже более 50% рудников работают в убыток.
- Но они не закрываются…
- По разным причинам. В случае с традиционными способами добычи – на открытом карьере или в шахте – объем экологических обременений таков, что выгоднее продолжать работать в убыток. Ведь урановое предприятие – это отвалы, хвосты. Надо договариваться с местными властями, заниматься реабилитацией территорий. Единственное исключение - добыча методом СПВ, который мы используем на своих действующих предприятиях.
- Uranium One также отдельные проекты заморозила?
- Мы анонсировали консервацию рудника Honeymoon в Австралии и приостановили развитие проекта Willow Creek в США в штате Вайоминг. Вместе с тем в перспективе у нас есть серьезные планы по развитию в США, однако в настоящий момент комментировать их мы не готовы.
- Какие факторы способны повлиять на цены?
- Строительство АЭС в мире продолжается, поставки урана на фоне низких цен сокращаются, однако пока это не отразилось на рынке. Полагаю, ситуация изменится, когда уран снова станет привлекательным для портфельных инвесторов. Пока мы видим, что они в основном ушли с рынка.
Если говорить о макроэкономических факторах, обычно горнодобывающий сектор начинает расти, когда у инвесторов возникает спрос на реальные активы, например, при наличии инфляции. А в мире сейчас ее нет, хотя отдельные тенденции, например, рост цен на золото в США, говорят о возможном приближении такого периода.
- В Танзании на территории национального парка Selous Game Reserve вы реализуете проект по защите слонов от браконьеров. Как идет эта работа?
- Достаточно успешно. Мы используем беспилотники, обучаем скаутов и на сегодняшний день на своей территории браконьеров в основном победили. Однако я полагаю, что они просто обходят стороной наш участок, ведь территория национального парка огромна. Чтобы по-настоящему решить проблему и защитить весь парк, мы хотим привлечь к борьбе с браконьерством другие майнинговые компании, работающие в этом регионе. Для нас важно показать, чего можно добиться при ответственном подходе к ведению бизнеса в области добычи полезных ископаемых. Осенью планируем провести конференцию для горнодобывающих компаний, разделяющих наши подходы к ответственному недропользованию, посвященную борьбе с браконьерством в Африке.
- Зачем это вам? Не проще было заплатить властям, чтобы они занялись решением проблемы?
- Надо понимать, что мы работаем на границе парка, который является объектом Всемирного наследия ЮНЕСКО, поэтому общественность будет внимательно следить за нашими действиями. Нам важно продемонстрировать ответственную позицию, выстроить отношения с местным населением.
К сожалению, правительство зачастую не самый эффективный собственник и инвестор. Мы решили, что будет лучше, если мы займемся этой работой самостоятельно. В результате это обходится дешевле. Но и за результат мы отвечаем.
- Тяжело вообще работать в Африке?
- Мы научились сотрудничать с самыми разными партнерами в разных странах. У многих африканских специалистов есть чему поучиться. Например, южноафриканская геологическая школа по нашим областям давно опередила российскую. Надеюсь, наша работа в том числе поможет исправить эту ситуацию.
