Госкорпорация «Росатом» уже сегодня может по праву называться центром компетенций по нескольким направлениям цифровых технологий. В эпоху импортозамещения компания становится и разработчиком, и якорным заказчиком цифровых продуктов, апробируя их на собственных предприятиях. Согласно новой редакции единой цифровой стратегии (ЕЦС) Росатома, компания поставила перед собой ряд амбициозных целей к 2030 году: например, десятикратный рост цифровой выручки, вывод IT-решений на рынки 30 зарубежных стран и полное избавление сотрудников от рутинных процедур за счет средств автоматизации. Какие шаги компания предпринимает для их достижения, рассказывает директор департамента цифровой трансформации Росатома Марина Авилова.
«В ближайшие 5–10 лет мы должны «приручить» искусственный интеллект»
— Росатом следует Единой цифровой стратегии уже шестой год. Очевидно, что и до этого в компании существовали IT-проекты, проводились внедрения и аудит IT-инфраструктуры, разрабатывалось отраслевое ПО. Что изменилось в 2018 году?
— Разумеется, атомная отрасль уже давно стала цифровой: внутри корпорации активно внедрялась автоматизация, разрабатывались информационные системы, запускались даже пилотные проекты с применением технологий искусственного интеллекта. Но, во-первых, не было единого взгляда на цифровое развитие, учитывающего особенности и потребности всех дивизионов. Поэтому, когда в 2018 году мы начали создавать новую цифровую стратегию, то действительно опирались на то, что уже сделано: оценивали текущее состояние инфраструктуры, запущенные проекты, существующие лучшие практики. В рамках проектирования цифрового развития мы провели масштабный цикл интервью с представителями бизнеса, чтобы понять их взгляд на IT.
Во-вторых, в рамках госкорпорации было понимание, как именно проводить цифровизацию отраслевых процессов, но не было комплексного представления о том, как цифровые продукты могут стать бизнесом для Росатома, какие решения необходимы не только нам, но и предприятиям других отраслей. Росатом — очень диверсифицированная корпорация, в каком-то смысле мы — зеркало российской экономики, поскольку покрываем более 90% ОКВЭД, со всеми вытекающими возможностями и проблемами. Поэтому очевидно, что разработки, которые родились в наших дивизионах — строительном, горнорудном, топливном, машиностроительном и других, — могут быть полезны многим.
И третий момент — взаимоотношения Росатома и государства, наша роль в государственной повестке по цифровизации, участие в реализации страновых цифровых проектов — это тоже важное направление, которое нам предстояло развивать.
— В этом году выходит пятая редакция ЕЦС. Какие предпосылки послужили ее принятию и что в ней изменилось?
— Мы обновляем стратегию цифрового развития раз в год, актуализируем ее, так как мир меняется стремительно. В этот раз предпосылок было несколько. В первую очередь Минцифры России стало обращать больше внимания на стратегическое целеполагание государственных компаний в области цифрового развития, на методологию. А поскольку Росатом выступает как центр компетенций федерального проекта «Цифровые технологии» национальной программы «Цифровая экономика Российской Федерации», мы всегда стараемся идти с коллегами рука об руку.
Не менее важный фактор, подталкивающий нас к изменениям, — усиление санкционной политики и произошедший после этого уход западных вендоров. Мы, конечно, были готовы к импортозамещению и планомерно занимались этим направлением в корпорации, а в 2021 году в масштабах страны с другими российскими вендорами начали реализацию российского проекта по импортозамещению целого класса индустриального ПО — систем математического моделирования и инженерного анализа. В новой ситуации нам пришлось начать более интенсивную работу в самых сложных направлениях: известно, что по ряду классов иностранное ПО сложно, но можно заменить на отечественное, однако есть тяжелый промышленный софт, которого в отечественном исполнении у нас в стране на тот момент просто физически не было. Если учесть, что зарубежные решения развивались десятки лет и вендоры инвестировали в них миллиарды долларов, то становится понятным, насколько значительна роль Росатома и других крупных госкомпаний в организации процессов по созданию такого промышленного софта, крайне необходимого для жизнеспособности экономики страны.
— Развитие перспективных цифровых технологий также является частью ЕЦС Росатома, как будет развиваться это направление?
— Действительно, кроме базовых направлений цифровизации и автоматизации, необходимо думать о развитии перспективных технологий, которые будут определять технологическое будущее. Это позволит нам не только укрепить свои позиции в науке и технологиях, но и совершить смелый шаг в областях, где мир только начинает осваивать новые горизонты. Поэтому в нашей повестке — квантовые технологии, и здесь Росатом является неоспоримым лидером. Мы также активно исследуем нейроморфные технологии и искусственный интеллект. Искусственный интеллект и машинное обучение находятся в центре нашего цифрового развития. Соответствующие решения и продукты успешно применяются на предприятиях атомной отрасли. Например, система предиктивной аналитики «АтомМайнд», которая успешно функционирует на четырех предприятиях, а к концу 2024 года планируется ее внедрение на 12 предприятиях топливного дивизиона. Несмотря на сложности, с которыми сталкивается промышленность в области искусственного интеллекта, мы убеждены, что в следующие 5–10 лет мы сможем его «приручить». Именно поэтому мы сотрудничаем со Сбером и другими технологическими компаниями, стремясь выступать идеологами искусственного интеллекта в промышленности.
В рамках реализации цифровой стратегии Росатома мы плотно работаем с дивизионами, опираемся на единые подходы и формируем централизованные бюджеты развития «цифры» в атомной отрасли. В конце прошлого года мы создали внутренние методические рекомендации по программам цифровизации дивизионов — по сути, дивизиональные цифровые стратегии. Удобно, когда у тебя есть понятный процесс, известен вектор движения, показатели эффективности, целеполагание.
В целом за прошедшие пять лет мы создали хорошую основу, на которую теперь можем опираться в дальнейшем цифровом развитии. Когда в 2018 году мы дали старт цифровой трансформации, нам сразу хотелось попробовать новые бизнес-модели, организовать цифровые каналы взаимодействия с заказчиками, нарастить внедрение цифровых сервисов и так далее. Но бизнес поставил перед нами на старте более конкретные практические задачи: сначала нужно проанализировать и привести в порядок все текущие процессы, а уже затем погружать их в «цифру». И вот сегодня у нас уже созданы необходимая IT-инфраструктура, методология и технологии принятия цифровых решений и оценки эффективности цифровизации, необходимая кадровая база — вся та конструкция, от которой можем оттолкнуться на новом этапе.
— Как бы вы охарактеризовали новую версию цифровой стратегии Росатома?
— В первых редакциях для простоты восприятия мы отобразили свое видение единой цифровой стратегии в форме дома, где крышей является собственно сама стратегия, а прямо под ней, как мощные колонны, расположены три ее взаимосвязанных ключевых направления: участие в цифровой трансформации страны, создание цифровых продуктов и внутренняя цифровизация процессов. В качестве несущих стен представлены сквозные цифровые технологии, необходимые для наращивания компетенций и цифровых разработок, — это технологии искусственного интеллекта и машинного обучения, промышленного интернета вещей, VR/AR, робототехники и другие. В качестве фундамента мы взяли расширение цифрового бизнеса с помощью стратегических партнерств и M&A, организационные изменения в рамках цифровой трансформации и повышение уровня цифровой культуры. Всё вместе это означает постоянное развитие и синергию в кооперации как с внутренними подразделениями Росатома, так и с нашими технологическими партнерами.
Стратегию 2023 года мы писали с большим прицелом на 2030 год как на некую веху нашей деятельности в области цифровизации.
Согласно нашему «цифровому видению», к 2030 году Росатом обязуется полностью выполнить возложенные на него государственные задачи, обеспечить цифровой компонент глобального технологического лидерства корпорации и ее роли как флагмана технологического суверенитета, войти в десятку ведущих мировых разработчиков ПО как минимум по трем цифровым направлениям.
Помимо этого, к 2030 году мы нацелены добиться 100%-ного уровня качества цифровых сервисов внутри Росатома, 100%-ного охвата цифровыми технологиями сотрудников госкорпорации и полного освобождения их от рутинного труда. К этому времени выручка Росатома от реализации цифровых продуктов и сервисов должна вырасти в десять раз, а наши решения — применяться в не менее чем тридцати странах мира.
— Как единая цифровая стратегия позволяет развивать бизнес Росатома в разных направлениях?
— Сегодня на самом деле ничего нецифрового почти и нет. Ты приезжаешь на любой завод Росатома и понимаешь, что поколение людей, которые начинали здесь трудиться до внедрения информационных технологий, уже в основном ушло. Нынешние специалисты привыкли к тому, что производство координирует MES-система (Manufacturing Execution System), все данные об оборудовании оцифрованы, все процессы регламентированы. Поэтому, конечно, наш бизнес теперь очень сильно связан с «цифрой».
Мы серьезно нацелены на внедрение сквозных цифровых технологий на предприятиях атомной отрасли. К примеру, «компьютерное зрение» применяется для оценки качества изделий или раннего выявления брака. Системы предиктивной аналитики на основе технологий искусственного интеллекта используются для прогнозирования качества изделий и состояния оборудования на промышленных предприятиях — такая система «АтомМайнд» успешно внедрена на Чепецком механическом заводе, как результат, повышаются показатели выхода годной продукции и снижается брак, увеличивается производительность оборудования и сокращаются затраты на техническое обслуживание и ремонт. Это непосредственные эффекты цифровизации.
Активно внедряются RPA-платформы собственной разработки. Одна из таких — «Атом.РИТА» — предназначена для разработки и управления программными роботами и позволяет в том числе автоматизировать бизнес-процессы, чтобы повысить экономический эффект от автоматизации и исключить ошибки, связанные с человеческим фактором при выполнении монотонных задач.
Без цифровых технологий абсолютно невозможно обойтись при сооружении атомных станций. Здесь нам необходимо следить за огромным количеством различных процессов и компонентов — буквально все в этой сложнейшей конструкции пронизано «цифрой» и автоматизировано. Опираясь на многолетний опыт проектирования, строительства и эксплуатации сложных инженерных объектов, в Росатоме разработана линейка цифровых продуктов Multi-D.
Иными словами, использование цифровых технологий на производстве очень приветствуется, так как это сильно повышает производительность труда, снижает объем рутинных ручных операций, позволяет усовершенствовать тот или иной процесс. Очень яркий кейс мы получили в период пандемии, когда машиностроительный дивизион Росатома осуществил удаленную приемку оборудования с помощью VR-технологий. В момент локдауна эксперты, ответственные за ввод объекта в эксплуатацию, не могли прилететь на место, что грозило заморозкой проекта практически на целый год. Тогда человеку, который присутствовал на площадке, выдали VR-очки, собрали совещание, и он под протокол ходил по объекту, будучи глазами и руками комиссии.
А теперь нам нужно максимально гибко и быстро подключить сюда и новые технологии для повышения рентабельности бизнеса, производительности труда, для удобства клиентов.
— Внедрение цифровых технологий, особенно сложных распределенных промышленных систем, требует серьезных вложений. Можно ли рекомендовать ваш опыт цифровизации и получения от нее бизнес-эффектов другим компаниям?
— Мне кажется, это у каждого работает по-разному. Вряд ли владелец среднего или малого бизнеса решится тратить деньги на цифровые решения, если ему не будет очевидно, что эти решения приведут к повышению рентабельности производства, увеличению объемов или другому бизнес-эффекту. А вот в крупных компаниях есть такая «серая зона», когда вкладываться в технологии необходимо, но посчитать их прямую пользу для бизнеса очень сложно.
Например, стоит ли создавать комфортную коммуникационную среду для атомной отрасли, где работают 300 000 человек? Нужен ли нам собственный, адаптированный к нашей специфике чат-бот, социальные сети? С одной стороны, это влияет на вовлеченность сотрудников, с другой стороны, непонятно, какие именно средства разумно вложить в такую разработку. Как соблюсти баланс на стыке этики, эффективности управления кадрами и финансовым эффектом? Вот над чем нам приходится думать ежедневно.
— Росатом участвует в реализации правительственных проектов и «дорожных карт» по развитию высокотехнологичных областей. Как продвигается работа?
— Росатом, вероятно, в силу своей организационной специфики и огромного опыта традиционно берет на себя задачи либо междисциплинарные, либо организационно очень сложные.
Так, сегодня мы являемся координатором проекта по созданию российской PLM-системы (Product Lifecycle Management, управление жизненным циклом) тяжелого класса, и сами разрабатываем систему класса PLM «САРУС», предназначенную для контроля жизненного цикла промышленного изделия, от его проектирования до вывода из эксплуатации. Ранее подавляющее большинство российских заказчиков использовало для этих целей решения зарубежных вендоров, а отечественной системы такого класса не существовало. Мы применяли PLM-систему собственной разработки для своих нужд уже несколько лет и сейчас занимаемся ее модернизацией до более универсального и масштабируемого продукта. Росатом реализует этот проект в сотрудничестве с Минцифры России и Минпромторгом России, так как возможность эффективно и безопасно проектировать и создавать такие сложные изделия, как, например, атомная станция или самолет, — это задача нетривиальная, государственного уровня, требующая значительных компетенций и кооперации между различными IT-компаниями.
Кроме Росатома, справиться с организацией такого проекта в нашей стране мало кто смог бы. Тем более что российский рынок информационных технологий относительно небольшой и сложные инфраструктурные проекты окупаются на нем довольно тяжело. Те же SAP и Siemens реализуют свою продукцию по всему миру, благодаря чему их разработки становятся рентабельными. Нам тоже необходимо думать о международной части стратегии. В этом направлении Росатом остается одной из немногих компаний, которая продолжает вести широкую международную деятельность.
Задача по PLM, которую взял на себя Росатом, — это важный элемент работы над правительственной «дорожной картой» «Новое индустриальное программное обеспечение» (НИПО), исполнение которой сегодня координируют Росатом и Ростех. Здесь, в частности, идет работа по созданию платформенных решений для развития основных классов российского промышленного софта: цифрового проектирования, математического моделирования, управления жизненным циклом продукции и «умного» производства… Нам необходимо координировать действия вендоров и потребности заказчиков, чтобы российские промышленные программные продукты были представлены максимально широко и отвечали актуальным запросам.
Например, в области инженерного анализа и математического моделирования (CAE, Computer-aided engineering) Росатом представил свой флагманский продукт «Логос», который также первоначально создавался и развивался в контуре компании, а затем вышел на массовый рынок. На базе его модуля «Логос Платформа» происходит объединение разработчиков САЕ-систем, чтобы в кооперации достигать синергии и развивать функциональность этого класса ПО в нашей стране.
Следующая задача — деятельность Росатома по развитию в России квантовых вычислений, которая также выражается в разработке и реализации «дорожной карты», определении целевых показателей, взаимодействии с разработчиками, потенциальными потребителями этой технологии и научным сообществом, занимающимся фундаментальными исследованиями. Одна из целей «дорожной карты» — создание российского квантового компьютера. Мы совместно с исследовательскими партнерами разрабатываем его одновременно на нескольких платформах и в июле на Форуме будущих технологий представили президенту России самый мощный российский квантовый компьютер на ионах. И работа в данном направлении продолжается.
— Какова роль Росатома в формировании кадрового потенциала цифровизации?
— Если говорить о развитии кадрового потенциала цифры, работа здесь ведется многоплановая, причем в ее организации участвуют амбассадоры тех или иных технологических направлений. К примеру, в области математического моделирования сформировался большой междивизиональный «кадровый» проект: проводится Всероссийская олимпиада по матмоделированию для студентов, создано и развивается сообщество по матмоделированию, создаются центры моделирования в вузах, более чем 45 вузам переданы лицензии на систему матмоделирования «Логос» для использования в учебном процессе… В квантовом направлении идет очень активная работа со школьниками — участниками квантового «Урока цифры» (это проект АНО «Цифровая экономика») в этом году стали более 3,5 млн школьников, в «Сириусе» мы проводим квантовую школу, идет работа с вузами в части образовательных программ по квантовым технологиям, мы намерены создать Квантовый университет. Кстати, компетенции по матмоду и квантовым технологиям введены в программу конкурса профессионального мастерства AtomSkills.
В МИФИ создан Диджитал-центр Росатома, на площадке которого проводятся занятия по сквозным цифровым технологиям. Добавьте к этому поддержку наших команд на «Битве роботов» и чемпионата по киберспорту — кумулятивный эффект этой работы, несомненно, привлекает молодежь к промышленной «цифре».
Отдельно нужно отметить роль Корпоративной академии Росатома, которая выстраивает системные связи с так называемыми опорными вузами корпорации — МИФИ, МГТУ им. Н. Э. Баумана, МФТИ, НИУ ВШЭ и другими. Благодаря этой работе много талантливых студентов приходит к нам на стажировку по IT-направлениям. Еще Корпакадемия работает в направлении развития цифровых компетенций наших сотрудников — повышения их цифровой грамотности, ознакомления с трендами цифровых технологий, включая управление данными, искусственный интеллект, квантовые технологии. Кроме того, мы поддерживаем тренд на T-shaped-специалистов, то есть сотрудников, которые не только являются экспертами в своей профессиональной деятельности, но и хорошо разбираются в смежных дисциплинах. Например, специалист, обладающий знаниями одновременно в области промышленного производства и в области IT, является крайне востребованным на рынке.
— Вы упомянули об одной из амбициозных целей — росте цифровой выручки Росатома в 10 раз к 2030 году. За счет чего будут достигнуты такие показатели?
— Задача десятикратного роста — очень хороший мотиватор для нас. Безусловно, этот показатель будет достигаться за счет комплексного следования нашей единой стратегии, развития существующих продуктов и разработки новых, создания условий для их востребованности на рынке, кооперации с участниками рынка и цифровизации собственного производства, за счет выхода на зарубежные рынки...
Если об этом говорить подробнее, то у Росатома есть цифовой бизнес как таковой, а именно продажи цифровых продуктов, услуг и решений. Здесь мы намерены вести активную работу по основным направлениям.
Мы планируем создать экосистему цифровых решений по нескольким направлениям: инфраструктурные решения, управление предприятием и производством, математическое моделирование и НИОКР, «Умный город», физическая и информационная безопасность, проектирование и строительство. Также в планах развитие экспертизы в заказной разработке ПО, приложений и облачных сервисов.
Мы развиваем партнерства с IT-компаниями (некоторые из них вошли в контур Росатома) и думаем о комплексных решениях для промышленных предприятий, благодаря которым мы как диверсифицированная компания, хорошо понимающая потребности промышленности, сможем выступить интегратором. Кстати, здесь мы имеем в виду не только переход от зарубежных решений к отечественным, но и развитие высоких переделов — облачных технологий, связанных с тем, что мы делаем сами, промышленного ПО и платформенных решений в облаках. Один из показательных примеров — стратегическое партнерство нашей компании «Русатом» — Цифровые решения» с «Кодом безопасности». Мы объединили свой потенциал и компетенции, чтобы вместе развивать отечественные продукты для информационной безопасности, причем развиваем синергию своих решений и продуктов для масштабирования суверенных программно-аппаратных решений как в России, так и за рубежом.
На выручку, безусловно, оказывает влияние наша работа с органами власти. К примеру, у нашей компании ATConsulting есть огромный опыт и компетенции в части, которая связана с импортонезависимыми системами Гостеха. Это в свою очередь актуализирует экспортный потенциал «цифры». Многие страны, которые работают сейчас с Россией, готовы рассматривать наше предложение и идти в совместные пилоты для снижения цифровой зависимости от крупных IT-гигантов. Наши возможности здесь связаны с репутацией Росатома как международной компании, и здесь у нас возникает хорошая синергия традиционного бизнеса Росатома с нашим цифровым предложением, к примеру, в проект строительства АЭС очень гармонично интегрируется предложение ПО, разработанного корпорацией для строительства сложных инженерных объектов.
Еще один фактор роста выручки — развитие цифровых технологий для производств атомной отрасли (я уже приводила ряд примеров). Так вот они тоже будут давать эффекты в части роста производительности труда и «цифровой» прибыли.
— Вы уверенно говорите о цифровой стратегии до 2030 года. Но насколько в вашей стратегии учтены технологические изменения, которые могут нас ждать в будущем?
— Давайте говорить откровенно: сегодня никто не сможет сказать, каким будет цифровой и IT-ландшафт в будущем. Можно только с уверенностью констатировать, что к 2030 году он сильно изменится. Достаточно вспомнить, как стремительно стало меняться пространство «цифры» после фурора, произведенного ChatGPT, и это после того, как долгое время эксперты говорили, что не стоит ждать серьезного влияния искусственного интеллекта на нашу жизнь.
Чтобы быть готовым к таким изменениям, нужно уже сегодня вкладываться в технологии будущего. Поэтому Росатом занимается квантовыми вычислениями, квантовым и нейроморфным искусственным интеллектом — интеграция этих технологий даже в промышленное ПО уже сама по себе революционная история.
Адаптивность нашей цифровой стратегии, включенность в проекты будущего и исторически сложившийся мощный научный и IT-потенциал — это факторы, которые придают нам уверенность в развитии «цифры». Росатом умеет строить будущее в условиях неопределенности.