Примерно такими словами «Литовскому курьеру» охарактеризовали будущее нашей страны лауреаты нобелевских премий, экономисты с мировым признанием, ученые и политики главных мировых игроков, которые в начале мая собрались в столице Казахстана на IV Астанинский экономический форум, на котором представители более 80 стран мира рассуждали о будущем нашей планеты, а «Литовский курьер», продираясь через все эти глобальные вопросы, пытался выяснить, а чего ждать такой маленькой частице мира как Литва.
Нас уже не три миллиона?
Астанинский экономический форум совпал с открытием Германией своего рынка труда для эмигрантов из Восточной Европы, имеющих гражданство Евросоюза. В Литве усмехнулись, мол, на эмиграцию это как-то особенно не повлияет. Тем более, куда уж больше? Эмигрировать уже просто некому. Не пенсионеры же поедут подметать улицы Берлина. Оказалось, есть еще у нас человеческие ресурсы! На этой неделе компания пассажирских перевозок Ecolines объявила, что билетов на немецкое направление из Литвы не купить. Все смели подчистую, а поток эмигрантов из Литвы в Германию напоминает бегство. Количество пассажиров в Германию только за март-апрель увеличилось на 40% по сравнению с аналогичным периодом в прошлом году. Перевозчик осуществляет до 18 рейсов в неделю в города Германии и продолжает увеличивать маршруты. «Эксперты прогнозировали, что больших масштабов эмиграции в Германию не будет, однако если это сравнивать с уезжающими в Великобританию и Ирландию, то поток пассажиров по этому направлению резко растет», - пояснил директор регионального польско-литовского отделения Ecolines Ремигиюс Дварецкас.
По его словам, желающим уехать в Германию уже просто не хватает билетов, поэтому на летний сезон число рейсов будет увеличено еще на 30%.
Так сколько же уехало из Литвы после вступления в Евросоюз? Каждый называет цифры, которые ему выгодны. Оппозиция говорит про полмиллиона, власти и официальная статистика называют цифру в двести тысяч, политики, которых в Литве считают маргиналами, говорят про 700 тысяч. Специальных исследований этой проблемы никогда не проводилось, хотя проблема, пожалуй, самая серьезная не просто для какой-то мифической национальной безопасности, а для всей государственности. Кажется, на эту проблему смотрят по принципу «если не замечать, значит этого и вовсе нет». Официальные данные не выдерживают никакой критики. Официальная эмиграция считается по количеству людей, которые задекларировали свой отъезд. Декларировать по закону обязан каждый гражданин, который уезжает из Литвы на срок более полугода. Как эта система работает, автор этих строк испытал на себе еще в студенчестве, когда уехал из Литвы учиться на пять лет. По возвращении строгая женщина во время смены паспорта в паспортном столе спросила:
«А где вы были пять лет? Вам даже повестку в армию некуда было прислать, вы были везде выписаны!»
«Я учился там-то», - ответил я.
«Вы нарушили закон и понесете ответственность», - сказала паспортистка, а я, честно говоря, уже представил суд, наручники и тысячный штраф.
Через некоторое время мне вынесли бумаги на подпись об административном (уже даже не уверен, так ли оно называлось, тогда руки тряслись, что не упомнить) правонарушении, где фиксировалось нарушение закона и штраф в… 30 литов! Сказать, что я после этого смеялся, значит, ничего не сказать. А теперь давайте зададимся вопросом, сколько вот таких нарушителей среди всех граждан Литвы? «Мертвых душ», которые просто пропали, и для статистики они есть, но на самом деле их нет?
Косвенно незавидное положение Литвы и оскудевшие человеческие ресурсы подтверждают промежуточные данные Департамента статистики и всеобщей переписи населения, которая официально завершится 16 мая. До 5 мая свои данные предоставили 1,74 млн человек, которых посетили переписчики, и 1,04 млн человек, которые переписались по Интернету. Таким образом, за неделю до конца переписи населения свои данные предоставили 2,74 млн человек. Эта цифра - шокирующая, поскольку принято считать, что в Литве проживает около 3,5 млн человек.
В самом Департаменте статистики уверяют, что это только предварительные данные, которые касаются исключительно 85% населения, а в Литве к 1 марта проживало 3,235 млн человек. Если это так, то куда делись 450 тысяч человек? Отказы переписаться в целом по Литве с 1 марта, когда перепись началась в Интернете, - ничтожны. По данным ДСЛ за все время переписи 4 тыс. жителей отказались переписаться, а 15 тыс. не пустили в свои квартиры или дома, к ним переписчики приходили более трех раз. Т. е. реально потерялось где-то как раз полмиллиона человек. Не они ли эмигранты, которые по сути уже стали датировать экономику страны, пересылая своим родственникам в Литву заработанные за бугром деньги?
Человек – главная ценность
После такого длинного вступления вернемся в Астану и послушаем незаинтересованных, а значит, максимально объективных людей с авторитетом, признанным во всем мире. Мой собеседник лауреат Нобелевской премии, американский биохимик Роджер Корнберг, который в 1996 году был удостоен Нобелевской премии по химии за исследование механизма копирования клетками генетической информации. Ученый уникален еще и потому, что он, можно сказать, потомственный Нобелевский лауреат. Его отец – Артур Корнберг – тоже получил эту премию, только по медицине. Мать Роджера – тоже известная в США биохимик Сильвия Рут Леви. Вот такая уникальная семья.
Мистер Корнберг уверен, Литву могут спасти только образование и человеческие ресурсы.
"Самый важный ресурс в любой стране мира - это человеческий потенциал. Для тех стран, в которых нет природных ресурсов, человеческий потенциал, навыки и образование являются решающими факторами. Если правительство будет инвестировать в образование, создаст возможности для применения этих знаний, тогда успех такой страны станет логичным итогом", - сказал Корнберг. По его словам, стоимость таких инвестиций не так велика. Расходы на создание условий для студентов - это малая часть всех расходов страны.
"Расходы на научные исследования на удивление невелики. Предположим, ваши расходы на ученого - 50 тысяч долларов в год. Наймите его на десять лет. Это полмиллиона долларов. Наймите 10 ученых и потратьте на это 5 млн долларов. Это ничто по сравнению с другими расходами государства. Даже для вашей страны. Кто-то из них точно сделает открытие, которое принесет в итоге в виде продукта прибыли, в десятки и сотни раз превышающие ваши инвестиции. Это самая лучшая инвестиция из всех, какие только можно сделать. Если так поступать регулярно, то ваша страна станет богатой. Власти часто не понимают этого принципа. Исследования - это не так дорого. К тому же ваше население будет образованным, люди будут твердо стоять на ногах и верить в будущее. В успешное будущее. А сейчас говорят: большие страны могут себе это позволить, а маленькие - нет. Все как раз наоборот. Такие исследования как раз очень важны именно для маленьких стран, потому что единственный их ресурс - люди. Именно маленькие страны очень успешны. Посмотрите на Сингапур, посмотрите на Голландию. Эти государства инвестируют в человеческий капитал и создают условия для реализации их потенциала", - продолжал он.
Россия свернула на путь науки
Мистер Корнберг убежден, что некоторые страны уже начинают сворачивать на путь исследований и науки. В пример он привел проект Сколково, который по инициативе президента России Дмитрия Медведева начинает набирать обороты.
"В России есть традиции развития такой науки. Однако на протяжении многих лет, особенно после 1990 года, финансовая поддержка была ослаблена и очень многое было утеряно. Например, до развала Советского Союза институт физики в Санкт-Петербурге имел бюджет в 100 млн долларов в год. После развала бюджет сократился до 4 млн. Работу продолжать было невозможно. Вся работа в одном из главных и центральных институтов страны была сведена на ноль. Они до сих пор не оправились. А сколько ученых специалистов, которые могли бы привлекаться? Но это невозможно. Например, заработная плата у профессора МГУ настолько небольшая, что он вынужден подрабатывать. Как заниматься при таких условиях? Вывод какой? Если Россия хочет развивать бизнес, развивать прикладную науку, продвигать на рынок то, что изобретено в лабораториях, нужно помогать науке.
В России одним из самых больших аргументов в поддержку моего мнения является огромный пул ученых и специалистов, которые могут работать. Я бы рекомендовал менеджерам Сколково часть средств, которые они получают от государства для развития своего проекта, распределять по всем регионам России. Это поможет развивать кадры. Сколько сейчас лабораторий по всей стране, сколько ученых! Для них нужно создать возможность для коммерческого развития. И только преодолев этот уровень, мы сможем уже подумать над тем, как выводить на рынок те изобретения, которые будут появляться в Сколково. Ведь Сколково создано, в первую очередь, для дальнейшего развития бизнеса. Развитие бизнеса нисколько не легче, чем исследования. Выводить товар на рынок так же сложно, как и совершить открытие. Я уверен, что если российским ученым создать должные условия, то в итоге появятся изобретения, которые в дальнейшем будут иметь прикладной характер. Поэтому очень важным моментом является отработка механизма в Сколково по выбору достойных проектов. Я не могу сказать, что у российских ученых нет потенциала для развития прикладной науки. Если в Сколково в итоге будет создана критическая масса лабораторий, ученых, то тогда и прикладное звено пойдет само по себе", - считает Корнберг.
Что ждет Литву?
Тем временем «утечка мозгов» из Литвы продолжается. Не так давно в Литве прогремела история о массовом отъезде из страны медиков. Про талантливых и молодых физиков, химиков вообще речи не идет. Если уже наши абитуриенты все больше выбирают учебу в вузах Западной Европы, то кто останется в Литве? Кто будет создавать экономику? С чьей зарплаты будут содержаться пенсионеры? Пока на эти вопросы правительство не отвечает, зато занято очередными прожектами – строительством АЭС, терминала сжиженного газа, собирается потратить миллионы литов на суд с «Газпромом» и т. д.
Денис Тарасенко.
Прямая речь: Нужно финансировать интеллект
Рынок трудоустройства молодых ученых является важным не только для того чтобы сохранить их способности, но и стимулировать их заниматься наукой. Выбор карьеры в сфере науки представляет собой большую жертву. Страсть к науке должна быть сильной для того чтобы осилить длительный период обучения - десять или более лет аспирантуры с низкой заработной платой - и в конечном итоге нет никакой гарантии успеха. Значимость молодых ученых трудно переоценить. Прогресс в науке и множество новых открытий, в частности, являются работой молодых умов.
Биржа талантов, о которой я говорил, является и академической, и промышленной. (…)
Необходимо в срочном порядке защитить фундаментальные исследования и создать условия для финансирования всех наук и интеллектуальной деятельности. Борьба за федеральный бюджет очень жестокая. Политики всегда склонны к целесообразности. Только скоординированные усилия ученых, предпринимателей и широкой общественности могут осуществить то, что в наших интересах.
(Из речи Роджера Корнберга во время IV Астанинского экономического форума).
А в это время: Три АЭС в регионе – перебор
Естественно, во время мероприятий такого масштаба невозможно было не поинтересоваться у экспертов о ядерной гонке в нашем регионе. Все опрошенные ученые и политики сошлись во мнении, что для нашего региона строительство сразу трех АЭС - это явный перебор.
"Каждая страна принимает решение о том, строить АЭС или нет, самостоятельно. Это решение правительства и народа. При реализации глобальной энергоэкологической стратегии применяется системный подход к энергетике", - говорил президент Российской академии естественных наук Олег Кузнецов.
По его словам, при реализации любых таких масштабных проектов нужно проводить всемирную комбинаторику. К тому же необходимо учитывать возможности других видов производства энергетики: гидроэнергетика, использование солнечной активности. "Прибалтика могла бы больше ориентироваться на ветроэнергетику", - считает президент РАЕН. "Атомная энергетика выглядит привлекательной, даже несмотря на те катастрофы, которые произошли. И даже несмотря на будущие катастрофы. Я считаю, что это зоны ответственности конкретных государств. В них самих власти должны были создать экспертные группы из энергетиков, физиков, биологов, геологов и других специалистов, чтобы проанализировать, что конкретно для этой страны является оптимальным. Поэтому я не могу изменить решения правительств тех стран, о которых вы говорили", - сказал эксперт. На вопрос о том, не кажется ли ему, что концентрация АЭС на такой маленькой территории высока, Кузнецов ответил: "Мне так кажется".
"Вопрос непростой и сложный. Тем более на фоне аварии в Фукусиме. Но, тем не менее, на сегодня в мире 191 атомная станция, которые производят 14% всей энергии на земле. Это сбрасывать со счетов ни в коем случае нельзя. Совсем недавно в Киеве прошел саммит, посвященный 25-летию со дня аварии на Чернобыльской АЭС, где международное сообщество еще раз внимательно рассмотрело вопрос строительства АЭС, вопрос последствий аварии. Последствия - они до сих пор неизвестны. Это нельзя измерить. С этой точки зрения напрашивается ответ, что строить АЭС неразумно, тем более в густонаселенных местах. Там, где маленькие расстояния. Возможно, есть смысл говорить о рассредоточении станций. С этой точки зрения нужно включать разум, логику и полностью отказываться от всех АЭС не представляется возможным", - отвечая на аналогичный вопрос, сказал президент Международного института Питирима Сорокина - Николая Кондратьева Юрий Яковец.
По его словам, к таким вопросам нужно подходить очень внимательно. "Лучшие месторождения углеводородов исчерпываются, они не возобновляемы, поэтому подходит время других видов энергии - и возобновляемых, и альтернативных. Атомная энергия - это альтернативная энергетика. Так что тут ничего не меняется. Меняется только подход. После 20-летнего чернобыльского синдрома пять лет был ренессанс атомной энергетики. Специалисты начали опять считать, что это безопасный, экологически гораздо более чистый, чем, например, уголь, способ добычи электроэнергии, поэтому и возник целый ряд программ по развитию атомной энергии. Но есть мнение специалистов, а есть общественное мнение. Они далеко не всегда совпадают. Так что можно ожидать, что сейчас появится фукусимский синдром, когда общественность будет настаивать на опасности такого вида энергетики", - заключил Яковец. Он уверен, что "жизнь заставит" скорректировать некоторые из существующих программ.
А вот мнение экс-премьера и экс-министра экономики Украины Анатолия Кинаха:
«Безусловно, речь идет об очень ответственном подходе к использованию атомной энергетики. Здесь не должно быть каких-то эмоциональных, декларативных или популистских шагов и решений. Атомная энергетика сегодня является очень серьезным фактором в энергоснабжении. Если говорить об Украине, то 47% всей электроэнергии, которая генерируется, составляет атомная энергетика. Это очень серьезно. Это энергетическая безопасность, это экономика. Во многих государствах утверждены и развиваются мощнейшие программы. Во Франции до 80% генерации электроэнергии вырабатывается на объектах атомной энергетики. Но я рад, что буквально месяц назад в Женеве было заседание делегаций 72 государств, которые анализировали первые последствия Фукусимы и там вопрос был в объединении усилий по усилению мер по безопасной эксплуатации атомных объектов. В том числе даже такие государства, как Китай, я уже не говорю о Евросоюзе, приняли решение максимально развивать альтернативные источники энергетики, включая энергоэффективность и энергосбережение. Это очень правильно. В принципе, если говорить об Украине, я против того, чтобы бездумно наращивать количество атомных блоков. Наоборот, надо усилить мероприятия по безопасной эксплуатации тех блоков, которые в работе, а Украина работает в тесном контакте с МАГАТЭ. Буквально полтора месяца назад МАГАТЭ у нас завершило инспекцию атомных блоков и дало положительную и высокую оценку. Но если бы мы активно занимались энергосбережением, а энергоемкость внутреннего валового продукта Украины в два-три раза выше, чем в Восточной Европе, то я уверен, что эти деньги можно было бы более эффективно использовать не на строительство новых блоков, а на программы энергосбережения и энергоэффективности. Это дало бы больше положительного эффекта, как для окружающей среды, так и для безопасности людей, чем ничего не делая в политике энергосбережения и энергоэффективности. Должны быть четкие и продуманные ходы. Более того, я уверен, что не стоит строить блоки, чтобы потом экспортировать эту энергию за рубеж. Это не тот вид экспорта - за счет рисков безопасности своего народа. Мы будем пересматривать нашу энергетическую стратегию и, учитывая трагедию на "Фукусиме-1" и наш собственный трагический опыт Чернобыля, мы будем пересматривать и программы с перспективами строительства новых блоков. Что касается Прибалтики, Беларуси, то я уверен, что нельзя на таком узком жизненном пространстве создавать концентрацию атомных станций. Еще раз повторюсь: "Фокусима-1" показала, что человек далеко не властелин над природой. Пока не будут отработаны максимально возможные достижения физики, науки, техники и более безопасные реакторы, более надежные методы, я бы рекомендовал не реализовывать такие проекты в густонаселенных районах в центре Европы».
Тем не менее политик уверен, что Литва сама поставила себя в сложнейшее положение.
«Мы в свое время принимали множество решений, которые повышали атомную безопасность всей цивилизации. Это и добровольный отказ от стратегического и тактического ядерного вооружения, это и решение Украины закрыть Чернобыльскую станцию - первый и второй блок, но меня, и не только меня, смущает, что, к сожалению, адекватных ответных действий со стороны мирового сообщества не было. (…)
Хотелось бы, чтобы Литва, а я эту тему в свое время обсуждал с господином Бразаускасом (мы, не побоюсь этого слова, были друзьями), когда обсуждали ситуацию, что одним из требованиий Евросоюза к Литве перед вступлением - это закрытие Игналины, он очень с большой тревогой говорил, что Игналинская АЭС - очень серьезная доля энергетического баланса Литвы. А альтернативы нет. Европейские партнеры не хотят слушать, что надо синхронизировать эти процессы - закрытие и создание новых объектов. Это его очень тревожило. Эта тревога оправдалась. После закрытия Игналинской станции Литва в очень сложном положении в связи с дефицитом электроэнергии. И тут европейское сообщество должно было поработать более активно, чтобы подставить плечо Литве, для выхода из этого сложного положения. Может быть, выйти не за счет строительства новой станции, а другими методами. Поэтому я думаю, что Литва себя осознанно, как и Украина, поставила в сложнейшую ситуацию. Очень важно в рамках ЕС дать возможность Литве минимизировать издержки своей экономики. Надо искать эти варианты, но вместе».