Ректор Технической академии «Росатома» Юрий Селезнёв — ровесник первой в мире Обнинской АЭС, которая в июне отметит 70-летие. Двадцать лет назад он переехал жить и работать в Обнинск и убежден, что это не простое стечение обстоятельств, а судьба. О своем пути в атомщики, принципах менеджмента и смысле жизни он рассказал в интервью «СР».
— Вы родом из Новосибирска?
— Да, моя малая родина — западная Сибирь. Отец был мастером на оборонном заводе, лучшим рационализатором Новосибирской области, мама работала в детском саду. Я после школы поступил в Новосибирский электротехнический институт на специальность «Механизированная обработка экономической информации». После третьего курса обучения перешел на индивидуальный график. В институт ходил только сессии сдавать, а параллельно работал на Новосибирском заводе точного машиностроения программистом, в НИСе института научным работником и даже немного дворником в детском саду подрабатывал. После вуза меня приняли на Точмаш сразу старшим инженером и вскоре я возглавил совет молодых специалистов, который тогда входил в подчинение главному инженеру. И тут пришел указ сверху: советы молодых специалистов сделать секциями бюро комсомола. Меня сразу ввели в состав заводского бюро комсомола, потом откомандировали учиться в Университет марксизма-ленинизма при Высшей партийной школе, приняли в партию, я стал председателем комитета по контролю управленческих решений и вскоре услышал: пора тебе переходить на руководящую работу. Так я стал главой информационно-вычислительного центра Точмаша численностью около 300 человек.
— Сколько вам тогда было?
— 25 лет. Когда через пять лет увольнялся, начальник одного из участков, женщина лет 60, подошла и говорит: Юрочка, когда вы пришли, мы думали, пацан зеленый, а вы прирожденный руководитель: как подойдете, обнимите, в глаза посмотрите и скажете тихо «уволю», так трепет пробирал до самых пяток.
— Действительно увольняли?
— Приходилось. Оценив обстановку я полностью изменил штатное расписание, за месяц переназначил всех людей, и команда стала работать как часы. Это был мой первый эксперимент с оргструктурой. Выстроить оргструктуру так, чтобы рабочие коммуникации и обмен информацией были организованы с минимальной бюрократией — это искусство, я его оттачиваю и по сей день.
— А почему ушли с Точмаша, где ваша карьера так стремительно развивалась?
— Мой близкий товарищ Юрий Тригуб, с которым мы дружили с первого курса института, давно звал меня на Смоленскую АЭС и наконец переманил — там сразу жилье давали, а в Новосибирске очередь была на четверть века. Так в 30 лет я стал атомщиком, начальником отдела разработки тренажеров Смоленского учебно-тренировочного центра подготовки операторов АЭС РБМК. 11 апреля исполнилось ровно 40 лет, как я в атомной отрасли. Что такое тренажер энергоблока, я тогда понятия не имел, да и мало кто его имел. Тренажер разрабатывал Центральный институт повышения квалификации атомной отрасли (ЦИПК) под руководством Анатолия Коротина, научным руководителем был Иван Иванович Малашинин, тогда директор ЦИПК, контр-адмирал. Проектировали с нуля, делали всё сами, и связи на Точмаш пригодились — там мы изготовили все наши печатные платы для устройств связи. За разработку первого полномасштабного тренажёра энергоблока с реактором РБМК нас номинировали на Государственную премию, но шел 1991 год. СССР распался, госпремия исчезла, зато тренажер остался.
— В 2004-м, после 20 лет работы в Смоленском учебно-тренировочном центре, вы перешли в ЦИПК. С чем связано это ваше решение?
— С жаждой перемен. С 2001 по 2004 годы я реализовывал Федеральный проект по анализу системы подготовки персонала ядерно и радиационно опасных объектов. На его основе защитил кандидатскую диссертацию. Аналитическая работа, общение с учеными сформировали иной взгляд на жизнь. В 50 лет понял, что надо что-то менять. В 2004 году отрасль переживала не лучшие времена, мощной структурой подготовки персонала обладал только концерн «Росэнергоатом». Основываясь на его опыте, мы восстановили сообщество начальников учебных подразделений предприятий отрасли, провели несколько стратегических сессий на головных предприятиях в Железногорске, Северске, Новосибирске, Димитровграде, Электростали, Глазове и на родной Смоленской АЭС, где команда инструкторов Концерна представила технологию реализации отраслевой системы подготовки кадров, основанной на системном подходе к обучению, рекомендованном МАГАТЭ. После этого от коллег, а также от кадрового руководства отрасли поступило предложение перейти в ЦИПК возрождать систему отраслевого обучения.
— Техническая академия «Росатома» — преемник ЦИПК?
— Сначала немного истории. Первую концепцию корпоративного университета Росатома мы разработали в 2007 году, представили ее Сергею Владиленовичу Кириенко, тогда главе «Росатома». Он поставил первоочередную задачу восстановить ЦИПК, вернув ему филиалы ушедшие в самостоятельное плавание в 1993 году. Что мы и реализовали в 2010 году, присоединив Московский и Санкт-Петербургский филиалы. А в 2017-м по решению Константина Ивановича Денисова в родное лоно вернулась бывшая спецкафедра ЦИПК, которая к этому времени была ЧУ ИГЯБ в структуре блока безопасности Росатома. Так возникла Техническая академия Росатома. А В 2018 году в ее состав в качестве филиала вошёл Нововоронежский УТЦ Атомтехэнерго, на чем и завершилось оргстроительство академии. Всего-то 11 лет от идеи до полной реализации. Отвечая на первый вопрос, скажу: «Да». По Уставу Академия преемник ЦИПК, и официально ей 55 лет.
— А какой будет Техническая академия завтра?
— Сегодня Техакадемия признанный в Мире Международный центр ядерного образования. Я вижу Техакадемию университетом Росатома с новой учебно-материальной базой в виде кампуса ОбнинскТех. Но для этого нужна воля руководителей отрасли.
— Откуда вы берете энергию, когда и молодые сегодня все чаще жалуются на усталость, на выгорание?
— Выгорают те, кому работать не интересно. Кому интересно, те не выгорают, они горят. Правда, иногда потом пишут «ещё один сгорел на работе». Поэтому надо гореть, но не сгорать. А молодежь сегодня другая пошла — условия жизни у них абсолютно иные, все есть, все доступно. Я часто общаюсь с молодежью и всегда говорю: «Ребята, есть четыре типа карьеры — экспертная, преподавательская, общественная, руководящая. Вы можете пойти по любой траектории. Приходите в любое время дня и ночи — расскажу, подскажу, направлю». Угадайте, сколько народу пришло? За последние пять лет — ни одного человека. Не интересно им делать карьеру. Не горят. Говорят, это особенность поколения Z.
— Расскажите немного про Ваше продолжение — детей, внуков.
— Дети повзрослели давно, семьи у всех. Две внучки. Раньше помогал им уроки делать по физике и математике, теперь немного консультирую по выбору профессии. Амалия, старшая, как-то спросила: «Дедушка, где учат на тебя?». Посмотрели с ней пару-тройку специальностей по менеджменту. Год прошел, она приходит и говорит: все-таки без базового образования учиться менеджменту не интересно. Я говорю: конечно, надо выбрать инженерную специальность, поработать по ней, а потом уже думать, как дальше карьеру строить — в менеджмент идти, в науку или еще куда. Вторая, Маргарита, окончила музыкальную школу. Наверно будет гуманитарием, или программистом, как её родители.
— Есть у вас любимые книги, что из последнего прочли?
— Я прочитал в детстве так много книг, что сегодня уже не читаю, а пишу — это шутка, конечно, хотя читать действительно стал меньше, чаще фильмы смотрю. Последнее, что прочитал с удовольствием — воспоминания атомщика Михаила Валентиновича Чудакова. Кстати, поймал себя на мысли, что в детстве всегда опускал описание сцен природы, они казались мне нудными. А у Чудакова с наслаждением читаю именно его наблюдения за природой.
— Говорят, вы несколькими музыкальными инструментами владеете, песни пишете?
— Не скажу, что владею. На гитаре бренчу немного. В школе учился по классу баяна. Играл очень хорошо, поэтому на 55 лет дети подарили мне баян. Он у меня стоит в углу зачехленный. Думаю, когда на пенсию уйду, восстановлю свои навыки.
— Что-то хотели бы в своем прошлом изменить?
— По большому счету нет. Иногда, конечно, бывает — просыпаешься в пять утра, гениальных мыслей в голове нет, начинаешь думать: как прожил, что можно было бы изменить, а потом вспоминаешь, что давно, лет в 45 уже нашел смысл своей жизни, и перестаешь рефлексировать.
— И что это за смысл и может есть лозунг?
— Смысл —внести свой вклад в прогресс человечеств. Атомная энергетика — это зеленая энергетика, чистота и спасение планеты, и ее развитие способствует процветанию планеты. Поэтому я нашел своё место. А лозунгов наверно два. Первый от Николая Островского: «В жизни всегда есть место подвигу и прожить её надо так чтобы не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы…». Немного пафосно, но мне всегда помогал, а в наше время, по-моему, становится очень актуальным. Второй Карл Маркс подсказал в далеком детстве: «В науке нет широкой столбовой дороги и только тот достигнет ее сияющих вершин, кто, не страшась усталости, карабкается по её каменистым тропам». Вот я и карабкаюсь.
- И сколько ещё будете «карабкаться»?
- Когда-то мне цыганка нагадала, что я проживу 90 лет. Получается еще лет 20 (смеётся).