В ходе рабочей поездки в США генеральный директор Госкорпорации «Росатом» Сергей Кириенко встретился с министром энергетики США Стивеном Чу, а накануне провел переговоры с заместителем министра энергетики США Дэниелем Понеманом, с которым совместно возглавляет рабочую группу по ядерным технологиям в рамках двусторонней комиссии под руководством Президента РФ Дмитрия Медведева и президента США Барака Обамы.
24 марта в Посольстве РФ в США состоялась встреча Сергея Кириенко с представителями деловых кругов ядерной промышленности США и представителями ведущих американских СМИ, на которой, в частности, были подчеркнуты основные проблемы, стоящие сейчас перед мировой атомной энергетикой.
Отвечая на вопрос «об уроках Фукусимы», Сергей Кириенко отметил: «Первое - нужно оказать всемерное содействие нашим японским коллегам. Второе - какие уроки должна вынести мировая атомная энергетика из событий? Этот урок, на наш взгляд, заключается в том, что базовым условием развития глобальной атомной энергетики являются абсолютная открытость этого процесса и абсолютные гарантии безопасности населения при любом стечении обстоятельств. Такие решения не могут носить характер индивидуальных мер. Атомная энергетика - это глобальный рынок и условия безопасности тоже должны носить глобальный характер.
Ответы на произошедшие события на АЭС «Фукусима» должны быть даны в трех временных горизонтах.
Первый – краткосрочные и немедленные действия. И в США и в России принято решение о проведении стресс-тестов надежности всех АЭС, и мы договорились о взаимодействии в этом вопросе. Такое взаимодействие может относиться и к согласованию требований, по которым будет проверяться надежность атомных станций, и во взаимном участии экспертов и специалистов во взаимных проверках.
В среднесрочном периоде нужно дать ответ на вопрос о том, какие требования должны быть предъявлены для вновь сооружаемых АЭС.
По урокам аварии на Чернобыльской АЭС был сделан главный вывод - исключить фактор человеческой ошибки - и появилось многократное дублирование систем защиты на АЭС, появились пассивные системы безопасности. Урок аварии на АЭС «Фукусима» заключается в том, что мы должны изменить логику вероятностного подхода. Такие ситуации, как одновременный удар землетрясения и цунами случаются. Это потребует соответствующих технических и экономических решений. Это потребует соответствующих правовых и нормативных решений, единых правил и норм открытости и транспарентности.
И в долгосрочном горизонте – требования, которые должны быть предъявлены к новому поколению технологий в атомной энергетике. Мы должны быстрее пройти путь к новой технологической платформе. С учетом того, что совсем недавно вступило в силу Соглашение 123, у нас здесь открывается большое пространство возможностей. Это не только поставка услуг, материалов и сырья, но и сотрудничество в НИОКРах, в создании нового поколения реакторов, а также в вопросах обеспечения безопасности, экологии, обращения с радиоактивными отходами. Такое сотрудничество должно идти и на уровне государств, и на уровне компаний. В этой связи мы очень заинтересованы в совместной работе с американскими компаниями – разработчиками новых атомных реакторов».
Отвечая на вопрос о новых требованиях к системам безопасности на атомных энергоблоках, Сергей Кириенко сказал: «я бы сформулировал три требования, которые мировой рынок предъявит к реакторам следующего поколения. Первое – естественная безопасность. Сегодняшнее поколение реакторов достаточно безопасно, кроме одной проблемы: после того как реактор заглушен, нужно некоторое время отводить избыточное тепло. Хотя и то, как повели себя в этой аварии реакторы АЭС «Фукусима» можно говорить о том, что даже такой старый реактор, а он проектировался еще до Чернобыля, при его проектировании с очевидностью была допущена недооценка возможного одновременного воздействия землетрясения и цунами, и этот реактор попал в небывалое сочетание природных факторов. Мало что из творений человеческих рук может выдержать такое. Тем не менее, если посмотреть на это техническими глазами, мы должны признать, что реактор выдержал. Его автоматика сработала в штатном режиме. Он самозаглушился после землетрясения. И если бы в ближайшие часы после этого японские специалисты смогли бы обеспечить подачу электроэнергии, даже такое страшное стечение обстоятельств не привело бы к таким последствиям.
Тем не менее, вывод - новое поколение реакторов должно обеспечивать безопасность, даже если у персонала не будет возможности предпринять адекватные действия.
Второе требование - гарантии режима нераспространения. Для этого желательно не иметь необходимости обогащать уран. То есть работать с природным ураном. И не допускать выделения плутония при работе с отработанным ядерным топливом.
И третье требование - минимизация отходов.
Этим трем требованиям, на наш взгляд, в наибольшей степени соответствуют реакторы на быстрых нейтронах. Они могут иметь стабильную активную зону, работать на природном уране и использоваться как дожигатели не только собственного ОЯТ, но и ОЯТ тепловых реакторов. Поэтому у нас в России приняты решения о том, что, говоря о новой технологической платформе, мы делаем ставку прежде всего на «быстрые реакторы». И здесь открываются очень серьезные возможности для сотрудничества (с США). В первую очередь я бы назвал сотрудничество по сооружения многофункционального исследовательского быстрого реактора. Нужно провести НИОКР, а самое главное, много испытаний. Мы сейчас приступаем к сооружению такого принципиально нового реактора и предложили нашим американским коллегам принять участие в этом проекте в России. И у нас есть большой опыт в этой работе, и в США, насколько мне известно, до 1990 года работал исследовательских реактор на быстрых нейтронах.
Второе направление - говоря о новом поколении реакторов, мы должны спроектировать не только реактор, мы должны спроектировать весь топливный цикл. И ключевой вопрос – переработка топлива. Мы создаем у себя в Железногорске экспериментальную демонстрационную установку для отработки нескольких имеющихся развилок в этой технологии. И мы работаем сегодня над тем, чтобы делать это вместе. Есть хороший опыт и у российских, и у американских специалистов. Но во-первых, нам нужно получить результат быстро. И этот результат будет представлен на глобальный рынок. И если это будет не отдельное решение страны, а совместный продукт – это будет наилучшее решение.
А из технологий, которые хорошо развиты в США, думаю, нас в ближайшее время будет интересовать опыт контейнерного сухого хранения ОЯТ. Думаю по итогам тех тестов, которые мы сегодня проводим по действующим проектам, один из выводов – заменить пристанционные мокрые хранилища (ОЯТ) на сухие. И мы уже сейчас начинаем работу с американскими компаниями по использованию таких контейнеров, в том числе, путем создания совместного предприятия.
Еще одним направлением является совместная работа по выводу из эксплуатации ядерных объектов. Принятие решения о более ускоренном выводе объектов старого поколения – один из уроков аварии на АЭС «Фукусима». Это потребует серьезной работы по технологиям такого вывода, обеззараживанию территории, переработке отходов.
И завершающая тема – реакторы малой и средней мощности. Это та потребность, которую предъявляют сегодня целый ряд стран, только становящихся на путь атомной энергетики. Им не нужна большая мощность. Здесь есть целый ряд решений, здесь возможно большое количество развилок. Очень интересные проекты разрабатываются целым рядом американских компаний, в частности, Hyperion, TerraPower, General Atomic и других.
Я считаю базовым принцип: рынок мировой атомной энергетики - это глобальный рынок. И чем более открытое и многостороннее сотрудничество, тем лучше. Другой вопрос, что в «быстрых реакторах» не все страны имеют достаточный опыт. Но думаю что по мере работ круг этих стран будет расширяться. Кроме того, в вопросах нераспространения очень хорошо работают открытые международные решения. Такой, как созданный Ангарский международный центр по обогащению урана, который открыт для участия любой страны в мире. Это также гарантийные запасы топлива. У нас есть взаимно поддерживающиеся проекты. Россия уже создала гарантийный запас низкообогащенного урана под контролем МАГАТЭ в Ангарске. И важно, что когда проект проходил согласование в МАГАТЭ, США его активно поддержали. А Россия активно поддерживает американский проект создания такого запаса. Такие открытые глобальные системы на наш взгляд являются хорошим решением для выстраивания глобальной системы безопасности».
Отвечая на вопрос, связанный с дефицитом в мире молибдена-99, Сергей Кириенко подчеркнул: «два года назад мир столкнулся с глобальным дефицитом молибдена-99. До сих пор дефицит оценивается в 10-15 % рынка. И надо понимать, что это не просто какие-то сухие проценты. За этими цифрами миллионы людей, которые не могут получить диагностику или сделать операцию, от которых зависит их жизнь. В такой ситуации стояла задача обеспечить максимально быстрое покрытие дефицита. И эта проблема еще не решена до конца. Но принятые международным сообществом меры позволяют ее решить. При этом почти все страны-производители за исключением Аргентины (и сейчас еще новый проект ЮАР начинает) делают из мишеней с высокообогащенным ураном. Просто выход получается больше. Для нас очевидно, что всем производителям нужно реализовать программу по переводу мишеней на низкообогащенный уран. Когда мы создавали производство в Ульяновске, то специально заложили технологию, которая позволяет производить молибден-99, в том числе на низкообогащенном уране. Мы готовы к этому технологически. Вопрос только в том, что нужно согласовать сроки. Это вряд ли можно сделать в один день. Технологически это можно сделать. Мы можем сделать это завтра. Но если это сделают все производители одновременно, это приведет к сокращению поставок и к четырех-пятикратному росту цены. Здесь нужен очень взвешенный подход. Но то, что нужно переходить на низкообогащенный уран - не вызывает сомнений. Могу твердо гарантировать, что Россия сделает это вместе со всеми в совместно согласованные сроки».
Отвечая на вопрос о протоколе по утилизации плутония (СОУП), Сергей Кириенко отметил, что «произошло главное событие - правительство России одобрило и внесло этот документ в парламент. В ближайшее время мы ожидаем его ратификации. Мы уже приступили к технологической работе. Утилизация у нас начинается на действующем реакторе БН-600 и БН-800, который будет сдан в эксплуатацию в 2014 году. Мы проделали техническую работу, провели модификацию, чтобы можно было в них, при соблюдении требований СОУП, проводить утилизацию. Уже провели техническое согласование с американскими специалистами».
На вопрос относительно безопасности действующих реакторов, Сергей Кириенко ответил, что «ключевой вопрос – это вопрос гарантированного отвода тепла. Разумеется, есть краткосрочные решения по действующим проектам – дополнительные запасы воды, автономное энергоснабжение и пр. Но системное решение скорее в переходе к бесконечному или неограниченному итоговому поглотителю тепла. Таким может быть только воздух. В наших сегодняшних проектах предусмотрена система пассивного отвода тепла. Это позволяет удерживать бесконечное количество времени активную зону от расплава. Но если вдруг это произошло – наличие ловушки расплава активной зоны. Пока, слава Богу, это еще не урок «Фукусимы» и надеюсь до этого не дойдет, но гарантировать этого нельзя. Риски такие существовали и не исчезли по сей день. Но если мы говорим о будущих поколениях – это например быстрые реакторы с тяжелометаллическим теплоносителем - то там мы должны прийти к уровню безопасности, когда все эти дополнительные меры не будут необходимы».
Отвечая на вопрос использования МОКС-топлива, Сергей Кириенко сказал, что «мы с МОКС-топливом до сих пор не работали. При тех ценах на уран, которые были и сохраняются сегодня, это не имело экономической целесообразности. Но события вокруг третьего блока АЭС «Фукусима», где стоят сборки с МОКС-топливом, говорят о том, что это не только экономический вопрос. Думаю, теперь вокруг использования МОКС-топлива возникнут и другие вопросы. И пока очевидных ответов на них нет».