В сентябре на 54-ой сессии генеральной конференции МАГАТЭ новым заместителем генерального директора атомного агентства был назначен директор НИИАР Александр Бычков. После официального объявления о новом назначении Александр Викторович любезно согласился ответить на вопросы электронного издания AtomInfo.Ru.
Новый заместитель генерального директора
Александр Викторович, разрешите Вас поздравить с новой должностью. В чём Вы видите свою роль как заместителя главы МАГАТЭ?
Я не могу детально ответить на ваш вопрос. Всё-таки, для меня не так просто поменять мировоззрение. На сегодняшний день я был и остаюсь директором национального центра, и наравне с отраслевыми нуждами стараюсь максимально сделать полезного для НИИАР. Со следующего года мне предстоит превратиться в международного чиновника - должность, на которой лоббирование национальных интересов и интересов конкретных центров не приветствуется.
С другой стороны, я достаточно хорошо понимаю деятельность департамента МАГАТЭ, на который меня номинировали - департамента атомной энергетики. Я вижу те изменения, что произошли в деятельности департамента за последние годы, представляю, в каком направлении их нужно и можно продолжать и развивать.
В атомной энергетике сохраняется устойчивая тенденция к строительству типовых блоков с легководными реакторами под давлением. По каким направлениям здесь может помочь МАГАТЭ? Безопасность, нормативы, подготовка кадров и другие виды работ.
Но, с другой стороны, есть проблемы, которые сегодня нужно решать в международном формате. В первую очередь, это топливный цикл. Обогащение урана, переработка ОЯТ - это чувствительные технологии, и в этой области необходимо развивать международные подходы.
Так или иначе, всем нам придётся строить реакторы нового поколения. Скорее всего, они будут быстрыми, и для них необходимо найти эффективные решения проблемы нераспространения. Решения могут быть техническими, политическими, институциональными, и я считаю, что без МАГАТЭ при их выработке не обойтись.
Есть ещё одна тема, которая прямо вытекает из моей личной, если можно так выразиться, специфики. Я - руководитель исследовательского центра, и хорошо знаю многие проблемы подобных структур.
Сейчас, когда мы видим дефицит кадров, дефицит ресурсов для развития атомной энергетики, очень важно усилить объединительные тенденции для исследовательских центров, рассматривать их и как центры компетенции, и как центры, где должны развиваться новые направления, опробоваться технические решения, важные для будущего атомной (и не только атомной!) энергетики.
Можно изучить и перенять опыт американских лабораторий, где атомная и "новая" энергетики уживаются под одной крышей. Не исключаю, что он может оказаться полезным и для других стран.
Я рассказал вам о своих первых мыслях, впечатлений. За те несколько месяцев, которые мне остались до перехода в Вену, я постараюсь их чётко сформулировать и, конечно, посоветуюсь со своим будущим руководителем Юкией Амано.
ИНПРО и МБИР
Будут ли продолжены программы, которые реализовывались при Вашем предшественнике Юрии Соколове? Мы имеем в виду управление знаниями и многое другое.
Конечно. Но я считаю, что одна из ключевых программ, которую нужно развивать и переводить на новый уровень - это ИНПРО.
Для меня ИНПРО - это формализованное выражение тех идей, которые мы с коллегами пытались реализовать в атомной энергетике. Я вижу, что наступает время, когда ИНПРО должен перейти на новый уровень. Прозвучавшее на сессии генеральной конференции в выступлении Сергея Кириенко предложение использовать наш строящийся реактор МБИР в совместных проектах есть попытка выйти в ИНПРО на третью фазу, на реальное техническое сотрудничество.
Надеюсь, что в рамках МАГАТЭ, в рамках проекта ИНПРО удастся найти основы для сотрудничества, которое позволило бы совместно разрабатывать и внедрять новые технологии в атомной энергетике на основе многостороннего сотрудничества.
Как это может выглядеть? Как может выглядеть новое сотрудничество на базе МБИР?
Реактор в Димитровграде может стать центром коллективного пользования. Может быть, аналогичный тому, что делается в Халдене. А может быть, и более широкий. Ведь в Халден специалисты приходят со своими задачами и решают свои технические проблемы, а нам предстоит создавать систему, которая работала бы в области быстрых реакторов и топливного цикла, и одновременно найти для неё какую-то систему взаимного технологического контроля.
Это одна из самых сложных задач, решение которой надо найти в ближайшие годы. Будем пробовать. Есть уже много идей, но думаю, что обсуждать их публично пока преждевременно.
Ржеж и Минск
Есть ли первые желающие вступить в такую кооперацию на основе МБИР? Госпожа Шумкова, заместитель министра топлива и энергетики Украины, сказала нам, что у Украины интерес имеется.
Я могу сказать, что, например, были переговоры с белорусским центром "Сосны". Конечно, они не занимаются быстрыми реакторами, но у них есть ряд физиков, которым интересно было бы работать в кооперации с нами.
Буквально в тот же день, когда было объявлено о моём назначении в МАГАТЭ, я был в Праге, где наша делегация подписала несколько документов и меморандумов. Наши чешские партнёры выразили желание технически участвовать в создании реактора МБИР.
Можно попросить Вас назвать чешских партнёров?
Уже объявлялось, что это институт ядерных исследований в Ржеже.
Уточню, что у нас интерес комплексный. Кроме исследовательских реакторов, НИИАР занимается ещё и реконструкцией нашей небольшой ТЭЦ. Помочь нам в этом деле способна чешская компания PSJ, и она же готова участвовать технически в работах по МБИР.
Конечно, было бы очень интересно и полезно восстановить сотрудничество НИИАР с чешскими предприятиями. В 60-80-ые годы наш институт тесно работал с этой страной, и в реакторе БОР-60 есть немало чехословацкого оборудования. Хотелось бы возобновить наши партнёрские отношения.
По Ржежу дополнительный вопрос. Известно, что ранее Ржеж проявлял интерес к французской быстрой газовой технологии…
Я считаю, что Ржеж - один из тех центров, которые не потеряли своей компетенции за последние годы. В Европе он находится в выгодном положении, и интерес к нему объясним.
Хорошо бы, если бы нам удалось бы совместными усилиями собрать международный центр коллективного пользования, созданный из нескольких мощных центров. Например, Европа по технологиям для легководных реакторов, НИИАР для быстрых реакторов, Ржеж как составная часть европейской картинки - тем более, что ржежский реактор, несмотря на свой возраст, имеет неплохие технические возможности.
Реактор LVR-15 в Ржеже реконструировали с полной заменой корпуса в 1989 году. Так что он не такой уж и старый аппарат.
Так тем более всё сказанное справедливо.
Александр Бычков, фото AtomInfo.Ru
Димитровградский молибден-99
Следующая тема, которая затрагивалась в докладе Кириенко на генеральной конференции МАГАТЭ, и которой было посвящено отдельное заседание на научной сессии агентства - молибден-99. Можете ли Вы прокомментировать, как развиваются события по молибдену в НИИАР?
Проект идёт по графику. Ближайшие ключевые события таковы. Мы должны были закончить полностью испытания всей мишенной технологии, и мы это сделали в сентябре. Мы должны были сдать в государственную экспертизу проект второй очереди, и мы его сдали успешно.
Следующая ключевая точка - конец октября, когда мы будем проводить холодные испытания оборудования на нашей площадке. В Германии подготовка оборудования закончилась.
Какое оборудование имеется в виду?
Оборудование для собственно производства молибдена-99 из облучённых уран-алюминиевых мишеней.
То есть, горячие камеры…
Хорошо, тогда в двух словах. Весь проект состоит из двух очередей. Предполагается, что в случае необходимости будет пущена и третья очередь.
Для первой очереди мы освободили одну "двухместную" горячую камеру и покупаем для неё немецкое оборудование. Естественно, со всеми системами газоочистки, улавливания газов, йодными фильтрами, и так далее. Кроме этого, устанавливается оборудование для аффинажа и фасовки молибдена, что делается в специальных боксах.
Оборудование устанавливается в существующем радиохимическом здании НИИАР. Его производительность - производительность, подчёркиваю! - будет 900 кюри в неделю.
К концу года мы должны залить фундамент под вторую очередь. Вторая очередь представляет из себя пристройку к радиохимическому зданию, где будет размещено ещё две таких же установки. Мы должны пустить их в обкатку осенью 2011 года с тем, чтобы к концу 2011 года выйти на суммарную производительность 2500 кюри в неделю.
Вопросы по мишеням остаются?
У нас достаточно большой опыт по разработке различного рода мишеней. Мы используем пока стандартную уран-алюминиевую мишень с обогащённым ураном. К сожалению, та технология, которая сейчас у нас внедряется, рассчитана на высокообогащённый уран.
Но мы располагаем своими разработками, в том числе, и я в 90-ые годы занимался этим вопросом вместе с коллегами. Мы создали технологию уран-цинковой мишени и пирохимической экстракции молибдена, которая позволяет работать с низкообогащённым ураном.
Каковы планы НИИАР на будущее? Если на мировом рынке это понадобится, то мы выйдем на третью очередь, где оборудование для экстракции Mo-99 будет нашим, а оборудование для аффинажа, скорее всего, останется немецким.
По производительности. Наш технологический процесс обладает очень высокой защищённостью от выбросов йода. Поэтому, если говорить в общем, то у нас может быть обеспечен "бесконечный" объём молибдена. Реально бесконечность может быть равна 7-8 тысячам кюри в неделю.
Третья очередь будет сдана, если на неё возникнут потребности на мировом рынке. Пока мы видим, что для удовлетворения глобальных потребностей в молибдене достаточно появления дополнительных 2-2,5 тысяч кюри в неделю.
НИИАР работает через единого оператора по изотопам?
Да, мы работаем через "Изотоп". У нас с этой организацией очень хорошие отношения. Конечно, не обходится без технических трений, но в целом мы сотрудничаем нормально. Более того, я являюсь членом совета директоров "Изотоп", а Андрей Николаевич Силкин - член совета директоров НИИАР.
MOКС-топливо
Ваше мнение о ситуации с MOКС-топливом для БН-800?
Ситуацию вы знаете. Темпы программы заметно снижены. Мы выходим на гибридную зону, в которой будет основным урановое топливо, а также около 100 ТВС с вибро-МОКС-топливом и около 60 с таблеточным МОКС.
Злой юмор уже идёт, что неплохо бы туда ещё и торий добавить и всю эту смесь размешать как в ирландском рагу.
Могу вашу шутку продолжить - добавить ТВС с америцием и с нептунием, или даже с рециклированным энергетическим плутонием… и получить сверх-инновационную активную зону реактора образца 1980-х.
Но если серьёзно, я перехожу в лагерь пессимистов! Так, как развиваются события, могу с определённой вероятностью предсказать, что через год мы вспомним апробированный советский путь пуска БН-ов на обогащенном уране.
И все дружно будут убеждать друг друга, что это и есть высшая точка нашего технологического развития. А потом долго и упорно будем соображать о гибридной зоне БН-800, как это делается с 1990 года для БН-600, и десятилетие переходить на уран-плутониевое топливо.
А если иронию убрать, то начало вибро-МОКС-проекта отчётливо продемонстрировало, что у нас, в Росатоме, пока есть явные структурные сложности с внедрением инновационных технологий.
Мы встретили проблемы трёх уровней: организационного, технологического и ресурсного. Поскольку это разговор требует детального обсуждения, остановлюсь лишь на отдельных моментах.
Мы (НИИАР) не скрываем одну из проблем, которая выявилась за последние два года. Ключевая часть оборудования для производства гранулированного МОКС-топива и виброуплотнённых твэлов, изготовленная различными поставщиками, не заработала. Хотя его аналоги ранее показали себя очень хорошо. При этом организационная система, созданная в ГК, не позволила разрешить эти задачи, а наоборот блокировала возможности нормальной работы с поставщиками.
Я не буду винить конструкторов, проектантов, своих коллег-исследователей, но это реальный факт. Весь последний год мы пытались запустить то оборудование, которое было выпущено несколько лет назад, но этим занимался лишь коллектив НИИАР. Ни ТВЭЛ с его гигантскими ресурсами, ни другие организации участники не предприняли ничего, чтобы решить технические задачи.
Кроме того, мы столкнулись и с простой проблемой финансирования. То, что НИИАР дали денег на эту работу, не совсем правда. Да, мы получили авансы, но фактически НИИАР выполнял проект за свой счёт, даже оплату за явно выполненные работы мы до сих пор не можем получить от заказчика.
Помните правило: "Не сможешь развалить работу - возглавь её". Далее без комментариев.
Я считаю что пора достаточно открыто обсудить те проблемы, которые возникли в рамках проекта - если мы этого не сделаем, под угрозой и выполнение ФЦП ЯЭТНП, и утилизация оружейного плутония и развитие плутониевое тематики вообще.
Какое топливо будет использоваться в МБИР?
Мы предполагаем начать с того, что НИИАР может делать. Мы категорически против того, чтобы делать какие-то специальные линии для производства топлива МБИР. А начинать мы с виброуплотнённого, либо смешанного, либо уранового, что мы сейчас делаем для БОР-60.
Я думаю, что к моменту пуска реактора у нас будет линейка, на которой можно будет перерабатывать накопившееся облучённое топливо БОР-60. Если звёзды хорошо встанут, то МБИР получится пустить сразу на регенерированном топливе, демонстрируя замкнутый топливный цикл. Конечно, начинать стоит с топлива "старенького", которое после пирохимической очистки будет весьма чистым.
На сегодня запасы исходных материалов, облучённых в НИИАР, таковы, что МБИР можно будет питать с их помощью лет 30. Эти облучённые уран и плутоний в дальнейшем могут быть конвертированы и в нитридное и в металлическое топливо.
Наши источники утверждают, что в НИИАР есть технология таблетки, которая сегодня реанимируется.
Я бы не стал говорить именно так: "Реанимируется". Мы не реанимируем. В таблеточной технологии одно из самых важных - научиться производить диоксид плутония керамического сорта.
К сожалению, сегодня инфраструктура российская такова, что на "Маяке" после переработки производят такой диоксид, из которого нельзя делать таблетки.
Мы в своё время инициативно провели работу по поиску условий, как в пирохимическом процессе (в расплавах солей) осадить порошок, который бы прессовался так же, как и оксалатный керамического сорта. Научились мы это делать, и зимой первые образцы МОКС-таблеток будут поставлены в БОР-60 на облучение.
Пока что мы считаем, что наши таблетки, которые мы научились делать, полностью соответствуют требованиям к быстрым реакторам.
Но я вынужден оговориться. Для реактора БН-800 сейчас есть проблемы не только технологические. Так, до сих пор нет ни технического проекта штатного твэла, ни проекта штатной ТВС для реактора БН-800. Поэтому мы во многом вынуждены сейчас ориентироваться при оценке наших таблеток на те критерии, которые приводятся в литературе.
Очень надеюсь в этом вопросе на активное сотрудничество с ВНИИНМ, поскольку пока наш процесс самый простой и безотходный путь конверсии различных форм плутония в порошок
Спасибо, Александр Викторович, за интервью для электронного издания AtomInfo.Ru. Желаем Вам удачи в Вашей деятельности на новом посту!