Научно-производственное предприятие «Доза» — ведущий разработчик и производитель оборудования радиационного контроля в России и странах СНГ. Мы взяли интервью у руководителя предприятия Алексея Нурлыбаева об итогах 2019 года и состоянии российского рынка приборов и систем радиационного контроля.
— Алексей, как Вы предварительно оцениваете результаты 2019 года? Был ли этот год в целом более успешным или более трудным, чем предыдущий?
— Год, безусловно, был успешным. Но, вообще, «успешный» и «трудный» — не антонимы, и в этом смысле он был и трудным тоже. Год однозначно рекордный: выручка приблизилась к 3 миллиардам, было много крупных проектов.
— Расскажите, пожалуйста, подробнее о своих клиентах. Какие наиболее крупные контракты 2019 года вы можете назвать?
— Тут никакой тайны нет. Поскольку радиационная и ядерная безопасность — задача государственной важности, и мы сотрудничаем с государственными заказчиками, то все контракты оформляются через систему государственных закупок. Поэтому вся информация является открытой, каждый старый или новый участник рынка может посмотреть, как осуществляется процесс, принять участие и выиграть или проиграть. Кстати, эта открытость здорово нам помогла в 2010—2011 годы, когда «Росатом» начал внедрять у себя систему закупок. В этом году мы поставили системы радиационного контроля для нового энергоблока Ленинградской АЭС-2, для реактора ПИК в Гатчине, для Смоленской АЭС, которая модернизирует системы радиационной безопасности на третьем энергоблоке. Мы сотрудничаем с проектом «Прорыв», с той его частью, которая реализуется на Сибирском химическом комбинате (СХК). Там строится комплекс для фабрикации и рефабрикации топлива. Кроме предприятий «Росатома», у нас есть и другие крупные заказчики: Курчатовский институт, силовые структуры, МЧС.
— Были ли в этом году заказы с неожиданных сторон, от каких-то новых, пусть небольших, игроков?
— Наше направление — промышленность, разработка — в этом смысле может показаться скучным: редко встречается что-то оригинальное. Из последних интересных заказов, пожалуй, могу вспомнить специальный стол для проверки посылок для особо важных персон. Прежде чем передать посылку получателю, ее со всех сторон исследуют на этом столе. Мы впервые изготавливали подобный стол, заказ действительно был не типовой. Недорогой, но интересный. Был у нас некоторое время назад заказ от крупного политика, который хотел обеспечить радиационную безопасность своей загородной резиденции, включая бассейн, в котором он плавает. Мы установили ему компактную систему радиационного контроля. Да, это заказы небольшие, не промышленных масштабов, но любопытные и интересные. А вообще мы очень любим работать с ледоколами. Это не самое денежное направление, но увлекательное — с интересными задачами, необычной стройкой. Поскольку строительство нового атомного ледокола «Арктика» ведется относительно недалеко от нас — на Балтийском заводе, то многие из тех, кто задействован в проекте, — инженеры, разработчики — достаточно часто посещают ледокол. Недавно исполнилось 60 лет нашему атомному флоту, и мы их от души поздравили. Можно сказать, что у нас сложились дружеские отношения. Балтийский завод, «Атомфлот» — это заказчики, с которыми по-человечески приятно работать. Это долгосрочное сотрудничество, сейчас мы оснащаем своими системами три ледокола серии 22220, еще два запланированы к строительству, также предстоит строительство большого ледокола «Лидер». По каждому ледоколу мы намерены бороться за заказы, потому что участие в таких проектах для нас очень увлекательно. Атомный флот — это романтика и беспрецедентный масштаб. Тот, кто хоть раз видел атомное судно своими глазами, поймет, о чем я говорю.
— Насколько законтрактована компания на данный момент, каков объем портфеля контрактов?
— Наш портфель контрактов существует в режиме «скользящего окна», если можно так выразиться. То есть его объем все время колеблется на уровне миллиарда рублей и с течением времени не уменьшается: по мере выполнения одних контрактов заключаются новые.
— Как вы оцениваете состояние атомного рынка и конкретно вашего сегмента — проектирования и производства систем и приборов радиационного контроля? Развивается ли он?
— Рынок приборостроения, на мой взгляд, достаточно консервативен. Инновации в этой сфере не приветствуются. Это, конечно, вечная боль для наших ученых, которые занимаются интересными разработками. Заказчику не то чтобы совсем не нужны изобретения, однако он предпочитает проверенные временем решения, а те новации, которые все-таки его интересуют, относятся к области повышения надежности, времени бесперебойной работы и безопасности. А, скажем, резкое повышение чувствительности какого-то датчика может при этом выпадать из сферы его интересов. С одной стороны, это грустно, но, с другой стороны, таковы нюансы отрасли, и это вполне объяснимо. Если посмотреть с точки зрения обычного потребителя, вряд ли кто-то захочет лететь на самолете, на котором впервые установлено некое инновационное оборудование, даже если оно очень хорошо зарекомендовало себя в ходе предварительных испытаний. Когда речь идет о безопасности, то предпочтение часто отдается классическим подходам. Что касается непосредственно развития самих изделий, то в основном на рынке новые изделия не разрабатываются, зато бесконечно улучшаются старые. Очень часто это делается путем проведения испытаний, позволяющих повысить обозначенные характеристики.
Например, у вас есть некий прибор, и вы испытали его в работе при температуре до 40° С. И вот вы продаете этот прибор много лет. А потом думаете: «А что эти 40 градусов? На конкурсах это выглядит не слишком конкурентно, давайте-ка сделаем 45». Вы берете тот же самый прибор, испытываете его при температуре в 45°С, и, о чудо, прибор выдерживает. Соответственно, у вас улучшаются характеристики, можно констатировать прогресс, а прибор остается тот же самый.
Вот так развивается рынок. Иногда действительно появляются новые технологии и разработки, но в основном имеется такое «консервативное» развитие. Захочет проектант снова повысить параметры — опять поместят прибор в камеру и испытают его при 50°С. Ну, а если окажется, что в новых условиях прибор не работает, тогда уже начнется настоящий труд конструктора и разработчика, которые должны обеспечить прибору соответствие новым параметрам.
— А как обстоят дела с конкуренцией, появляются ли новые игроки?
— Что касается новых игроков, тут тоже все не так просто. Рынок приборов радиационного контроля и приборов ядерной безопасности — очень узкий, такова специфика нашего бизнеса. И так обстоят дела не только в России, но и во всём мире. Производителей полноценных систем радиационного контроля в мире я могу насчитать пять, включая «Дозу». И это не преувеличение: их действительно очень мало.
В основном те, кто занимается такими системами, стараются собрать некий конструктор из изделий различных производителей. И их можно понять. Развивать самостоятельно полноценные производство и разработку очень дорого, а зачастую просто нерентабельно: они требуют серьезных инвестиций, стабильного объема заказов, поддержки необходимого уровня загрузки мощностей. Поэтому новые игроки на нашем рынке — в основном поставщики инжиниринговых услуг. Эти инжиниринговые компании подбирают оптимальные решения для заказчиков, в том числе с использованием нашего оборудования, разрабатывают программное обеспечение и прочие вещи, не требующие серьезных вложений в развитие производственной базы. А вот новых компаний, занимающихся производством, на горизонте пока не видно. Возможно, сейчас просто не лучшее время для создания производства с нуля: это очень дорого, а результат неясен.
— Насколько уверенно вы чувствуете себя при выходе на внешний рынок? Или этот выход осуществляется под патронажем «Росатома» в рамках его проектов?
— Да, «Росатом» для нас как большой ледокол, а мы следуем в его фарватере. Но на самом деле для нас существует много интересных рынков и вне проектов «Росатома». Я говорю о Ближнем Востоке, Китае, Юго-Восточной Азии. Например, мы недавно обошли нашего крупнейшего французского конкурента на небольшом тендере в Бразилии, хотя мало кто думал, что мы заберемся так далеко. Зарубежные, не связанные с «Росатомом» проекты, как правило, являются достаточно крупными, но на них гораздо сложнее себя показать. И в определенном смысле это для нас тоже вызов, который ставит перед нами рынок. За рубежом мы еще должны создать себе репутацию компании, поставляющей надежное и качественное оборудование.
У нас есть партнеры в Китае, на Ближнем Востоке, есть собственная европейская компания, тоже занимающаяся организацией производства. И это направление мы планируем активно развивать.
— Как вы оцениваете перспективы развития вашего сегмента рынка?
— Тут зависит от того, что оценивать и в какой перспективе. Если оценивать конкретно будущее нашей компании, то оно, думаю, будет светлым. Объем рынка значительно не сокращается, конкурентов на нем у нас не так много, и не предвидится резкого увеличения количества участников или возникновения иных источников проблем.
— Над какими перспективными разработками работает «Доза» в данный момент?
— Конечно, у нас большой план разработок, он строго конфиденциальный, поскольку разработки — это наша основная интеллектуальная собственность, и мы ее бережем. Сейчас внедрили новые международные стандарты кибербезопасности. Так что режим доступа у нас достаточно строгий. Но то, что можно, я вам расскажу. Прежде всего, новые приборы бывают двух типов: серийные для широкого круга заказчиков и инженерные решения, позволяющие заказчику решить свою конкретную проблему. И те, и те интересны, но требуют различных подходов. В качестве примера серийного продукта могу привести гамма-датчик для аварийных условий, который находится непосредственно внутри контайнмента, работает при температуре до 350°С, измеряет высокую мощность дозы в аварийных условиях. Это датчик, к которому предъявляются очень высокие требования. Сейчас мы заканчиваем разрабатывать его для Ростовской АЭС и готовим эту модель к поставке на другие атомные станции. Это изделие, которое нужно везде, то есть, по большому счету, серийное изделие. В работе нам здорово помогают сами заказчики, а также нормативные документы и стандарты, в том числе международные, потому что это — фактически инструкция для разработчиков. В них указаны не только характеристики, но даже методы испытания и проверки.
— Но есть и эксклюзивные заказы?
— Да, есть задания отдельных атомных станций. Например, мы делали поставку на Смоленскую АЭС. Дело в том, что наш датчик контроля жидкости располагается горизонтально, а когда мы выиграли конкурс, выяснилось, что проектировщик Смоленской станции при выделении места под установку датчика думал про другую, аналогичную, модель, расположенную вертикально. Мы могли бы упереться, сказать заказчику, что это его проблемы, но это не наш подход.
Без всякой дополнительной оплаты мы разработали новую модификацию — вертикальную. Она потребовала некоторых изменений. Может показаться, что это незначительная вещь, ну, повернуть датчик боком, но на практике это — новое изделие, которое потребовало всего цикла испытаний, работы конструкторов и разработчиков. Такое получилось новое решение конкретно для Смоленской АЭС.
Или можно взять институт ПИЯФ, который сейчас запускает собственный реактор в Петербурге — этот проект содержит много нестандартных моментов, поскольку исследовательские реакторы не такие типовые, как реакторы АЭС, и имеют множество технических нюансов. Мы сейчас разрабатываем систему контроля трития и в целом инертных газов на выбросе. Там будет много интересных решений. Мы взяли стандартный датчик контроля жидкости и модифицировали его для контроля газов. Это решение будет гораздо дешевле того, что сегодня имеется на рынке.
А остальное пока секрет. Те немногие компании, которые занимаются разработками в нашей области — не только в России, но и во всем мире — присматриваются друг к другу, стараются быть в курсе того, кто и что разрабатывает. Поэтому каждый опасается преждевременно рассказывать о каких-то перспективных разработках.
— А какие планы на будущее?
— Хочется уже достроить наше новое здание и справить новоселье. Но это проект небыстрый, сложный и дорогой. И поскольку мы юридически находимся в Москве, то возводя здание в Зеленограде, мы все равно должны отвечать московским требованиям к строительству, а это самые серьезные требования. Поэтому уже на этапе проекта мы достаточно долго занимались различными согласованиями. Но проектирование было интересным этапом. Мы попросили каждого руководителя подразделения описать свое «идеальное рабочее пространство»: какая площадь им нужна, что там должно быть и т. д. И когда все высказали свои пожелания, у нас сложился проект на 13 тыс. квадратных метров, вместо тех 5 тыс., на которых мы располагаемся сейчас. В проекте учтено все: и спортзал, и помещения для испытаний, и даже небольшая кофейня в атриуме для сотрудников и гостей.
Главная идея заключалась в том, чтобы создать пространство, в которое приятно приходить, в котором приятно работать, куда не стыдно приглашать гостей. И если говорить об экономическом аспекте, то очень сложно задокументировать экономическое обоснование такого строительства, прописать его выгоды. Конечно, на порядок дешевле арендовать площади где-нибудь на отшибе, организовать транспортировку сотрудников. Но лично для меня «Доза» — это второй дом, а жить на съемной квартире — удовольствия мало. Поэтому хочется сразу строить дом мечты. Надеюсь, что у нас все получится.
— В заключение скажите, в чем вы видите залог своего успеха на рынке ядерного приборостроения?
— Основа нашего успеха была заложена еще создателями компании, которые были инженерами и учеными, и, соответственно, подход у них был инженерный. Они сделали упор на разработку и производство. Быть может, это прозвучит банально, но совмещение разработки и производства — это залог успеха. И то, что основатели компании никогда не рассматривали «Дозу» лишь как источник своего дохода, а все заработанное направляли на развитие, позволило нам сегодня иметь очень сильную команду разработчиков, достаточно мощное производство, быть самым крупным производственным предприятием в области систем радиационного контроля. Поэтому сегодня наша задача проста: следовать заданным курсом.
Неоднократно различные привлеченные консультанты пытались подвергнуть сомнению этот подход. Они говорили: «Да зачем вам это производство? Сейчас так никто не делает! Сегодня все на аутсорсинге — посмотрите на Apple. Они все делают на стороне и при этом являются самой успешной компанией. Почему вы так не хотите?» И то же самое говорили про разработчиков, что их лучше нанять. Но мы видим, что реальный мир не так прост, как тот, что рисуют нам модные экономические учебники.
Контролировать производство и разработку, находящиеся на стороне, очень сложно, и по-настоящему справляются с ней единицы. Поэтому мы придерживаемся одной стратегии и стараемся не сбиваться с пути: развиваем научный потенциал и укрепляем производственную базу. Это наши уникальные достоинства, ключевые компетенции — и мы ими дорожим.
Материал подготовили Юлия Овчаренко и Дмитрий Косяков
